Упрямая гувернантка
Шрифт:
Барон вскипел. Он тяжело дышал, на обычно загорелом лице проступила напряженная бледность.
— Ты отрицаешь, что ужинала в деревне с этим типом… Хэммондом?
Виктория изумленно уставилась на него.
— Конечно, отрицаю! — Она выразительно всплеснула руками. — Как… как бы я попала в деревню?
Барон сердито щелкнул пальцами:
— Встретились на перевале. Вы могли договориться о встрече заранее. Признаю, умный план, который показывает, как мало вы думаете о нас!
Виктория ломала руки.
— Не говори глупостей! — воскликнула она. — Я не делала такого! Я…
Барон провел рукой по своим густым волосам.
— Ради всего святого, Виктория, умоляю, не поступай так со мной!
— Как?
— Не уезжай с этим типом, Хэммондом! Я думал, что больше не женюсь, думал, что не смогу просить женщину разделить развалины моей жизни, но ошибался! С тобой будет все по-другому, с тобой моя любовь воспрянет! Я понял, что не могу равнодушно наблюдать, как обожаемая мной женщина влюблена в человека, который ей явно не подходит!
Слова мучительно вырывались из уст барона. Сердце Виктории застучало болезненно быстро. Его гнев, его боль, недоверие к ее рассказу происходили не от страха, что она снова узурпировала его власть, а от ревности? Возможно ли? Возможно ли такое наяву?
Не ища ответов на эти вопросы, Виктория смотрела на него, и он со стоном схватил ее за руку и привлек к себе.
— О да, — глухо прошептал он, зарываясь лицом в ее шею, — о да, Виктория, я мужчина. И, как мужчина, не могу отпустить тебя! Я чувствую… ощущаю, что ты не безразлична ко мне, несмотря на попытки свести нашу любовь к простому приключению! Клянусь, что никогда не сказал бы этого другой женщине — будь моей женой!
Виктория сжала ладонями его лицо.
— О, Хорст, — хрипло прошептала она, — ты самый недогадливый из мужчин! Разве не видишь, что я не покину тебя, чтобы ты мне ни сделал? — И в огромном помещении наступила тишина, когда они слились в поцелуе, который уничтожил все перенесенные страдания.
Наконец он прижался лбом к ее лбу и сказал:
— Хорошо, моя liebling, верю, ты была не с Хэммондом, но, пожалуйста, скажи, где ты была? — Его руки теснее прижали ее к себе. — За те часы, что я искал тебя, у меня возникало желание то убить, то избить, то ранить тебя, как ранишь меня ты. Но сейчас, когда ты со мной, когда я могу прижимать тебя к своей груди, так что чувствую быстрое биение твоего сердца, я знаю, что хочу ранить только того, кто запер тебя… тебя в…
Виктория улыбнулась и приложила палец к его губам.
— Никто меня не запирал, — тихо сказала она. — Винить надо только одно… или следует сказать «одних»… котят!
Барон непонимающе уставился на нее, и она быстро объяснила, как по недосмотру заперла себя в старой кухне северного крыла. Он недоуменно слушал ее рассказ, время от времени останавливая ее, чтобы задать вопрос, пока она не дошла до своего спасения, и затем покачал головой.
— Ты понимаешь, что если бы не выбралась, то могла умереть? — взволнованно спросил он.
Виктория сглотнула.
— Знаю, — сказала она, поправляя волосы на затылке. — Но не будем об этом. Я выбралась. Это все, что имеет значение.
Барон обнял ее за шею.
— Но ты не сказала, почему пошла в северное крыло? — уточнил он.
Виктория вздохнула:
— Глупость, на самом деле. Перед ужином пропала фройляйн Шпигель. Ты ее спрашивал. Я… я пошла ее искать.
— В северное крыло?
Виктория покраснела:
— Знаю. Я же говорю, глупость. Просто пришла идея…
В глазах барона появилась нежность.
— Начинаю понимать, — хрипло сказал он, — или, по крайней мере, думаю, что начинаю. Софи говорила о северной башне, где заключена ее мать, верно?
Виктория уставилась на него:
— Ты знал?
— Да. Думаю, таким способом она уничтожала болезненные образы, оставшиеся от Эльзы. Старалась поверить, что та наказана за то, что совершила.
Виктория опустила голову:
— Я тоже так думаю.
— И тебе показалось, что, поскольку Софи не любит Маргарету, она может попробовать превратить выдумку в реальность?
— Не знаю. Не думаю, что я считала ее способной на такой поступок, разве что в первые мгновения…
— Но сомнения появились. И ты отправилась спасать Маргарету, чтобы я не узнал о поведении Софи?
Виктория прижалась лбом к его груди:
— Я глупая.
— Нет. — Барон приподнял ее голову и коснулся губами уголка ее рта. — Просто трогательно верна, и все. И возможно, у тебя слишком живое воображение, а?
— О, Хорст! — Виктория сжала губы. — Я не сплю? Сегодня все кажется таким странным!
— Ты реальна, я реален, и наша любовь реальна. Вот что имеет значение, — сказал он. — И твои слова о Маргарете навели меня на мысль.
Виктория нахмурилась:
— О чем?
— Тебя не интересует, почему я был так уверен, что ты ужинала с Хэммондом?
Виктория уставилась на него:
— Конечно. Почему?
Барон нахмурился:
— Объясню. Я пришел на кухню, зная, что ты ужинаешь там. Я хотел тебя видеть. Я должен был поговорить о Хэммонде! Хотя тогда я обманывал себя, что только для твоего блага! — Он улыбнулся. — Во всяком случае, как тебе известно, тебя там не было. Мария сказала, что ты, очевидно, у себя в комнате, и я направился туда. — Он покачал головой. — Я постучал и, когда не дождался ответа, вошел. Но снова тебя не было. Я не мог понять, где ты. Я только что вышел из кабинета, где же еще тебя искать? В зале? Спальне Софи? Я проверил оба помещения, но без успеха. Даже проверил свою комнату, — хрипло добавил он.
Виктория почувствовала, как жар охватывает ее тело. Даже сейчас было трудно поверить, что скоро комната Хорста станет и ее комнатой.
Барон сел на скамью у камина и посадил ее на колено. Затем продолжал:
— Меня стало охватывать отчаяние. Маргарета все еще отсутствовала, и я не знал, где вы обе находитесь. Но главным предметом моей озабоченности была ты, я знаю, что Маргарета может постоять за себя.
— А я не могу?
Барон покачал головой.
— Ты слишком импульсивна! Я боялся подумать, где ты можешь оказаться. — Он вздохнул. — И потом, позднее, когда мы с Густавом вывели собак и прочесывали окрестности, вернулась Маргарета. Она отнеслась равнодушно к высказанным мной опасениям, и, когда я попытался выяснить, где она была, она ушла от ответа и сказала, что ты уехала в Райхштейн на встречу с Хэммондом…