Упрямец
Шрифт:
Лангос произнес последнюю часть так, словно это не терпело возражений.
— Я тебя не забуду! Ты, проклятый выродок! — Воскликнул Гилион.
Нокс сжал челюсти. Он резко повернулся и коротким ударом саданул белобрысого в бок так, что затрещали ребра.
Гилион сдавленно вскрикнул.
— Тому, кто поставил на кон жизнь и проиграл, стоит молчать и смиренно благодарить победителя за дарованную милость. Прибереги свои угрозы пока я не передумал.
Поверженный мастер меча выл и жалобно скулил точно побитый пес. Левый глаз заплыл, губы распухли и раскраснелись как лоскуты говяжьей вырезки, физиономия
Теург повернулся к Лангосу.
— Почту за честь, барон.
***
В полутьме сырой комнаты на разваленном от старости топчане лежала фигура, закутанная в темно серую ткань. То, что когда-то было изящными одеждами, превратилось в грязные трухлявые лохмотья. Из складок старой ткани высунулась пара перепачканных, обмазанных дорожной пылью ног с длинными желтоватыми ногтями.
Воздух в пустоте завибрировал и принял бестелесные очертания. Это был не физический образ. Скорее ощущение присутствия в полной пустоте пространства. Среди тишины заброшенного дома раздался голос. Он не был ни мужским, ни женским и, казалось, принадлежал нечеловеческой сущности.
— Любовь моя.
Ответа не последовало.
— Ты слышишь?
Фигура слегка покачнулась. Из оборванной ветоши показалось изможденное бледное лицо. Черты молодой девушки можно было назвать миловидными, если бы не огромные мешки под глазами и тусклый, почти безжизненный взгляд.
— Я…слышу. Слышу тебя.
— Ты так бледна. Так слаба. Тебе опять нездоровится.
— О, все в порядке, не беспокойся. Твое последнее подношение исполнило меня сил. Рождение дается мне нелегко. Но скоро все будет хорошо. Очень скоро мы станем свободны. Как прежде.
— Мы вновь будем свободны, — повторил некто с другой стороны, в голосе послышалась задумчивость, — но прежде нам придется столкнуться с большой опасностью. В город прибыл потусторонний.
— Потусторонний, — она мучительно вздохнула. — Он силен? Этот человек достоин?
— Я не знаю. Пока не могу сказать. Его сущность туманна, как и его намерения.
— Быть может, эта потусторонняя сила станет тем, что предложит мне новый шанс на искупление. Ах, как жаль, что у меня не осталось ни капли крови…
Она прикрыла веки и еще раз мучительно вздохнула.
— А что насчет тебя? Сможешь ли ты дать мне надежду?
— Я буду стараться изо всех сил, — ответил голос.
— Другого я от тебя и не ожидала. Иди же. Я должна отдохнуть.
— Как пожелаешь.
Бестелесное присутствие растворилось, и девушка осталась лежать без движения.
Глава 3
— Благодарю, нет. — Нокс ответил в который раз, даже не глядя на юную горничную. Девушка настойчиво пыталась проводить его в трапезную.
— Но, господин! Мне велено устроить вас как следует, так его превосходительство сказал!
— Разве у вас нет других обязанностей?
Девушка заметно смутилась непокорностью гостя, простой вопрос заставил ее на мгновение озадачиться.
— Дел много, господин, по-другому и не бывает. Но ведь его превосходительство приказал…
— Тогда не буду вас задерживать. Я сообщу ему о вашем рвении. Уверен, он не будет сердиться. А теперь, пока его превосходительство приходит в себя, я хотел бы провести это время в покое. — Ответил Нокс.
Горничная с досадой поклонилась и засеменила прочь.
Нокс поерзал в мягком кресле и посмотрел вперед. В зале кипела жизнь. Перед глазами мелькали черные бархатные камзолы слуг, платья горничных. Обслуга бросала любопытные взгляды, а оказавшись поддаль от него, мужчины и женщины, которые несли на своих плечах весь дворцовый быт, нетерпеливо перешептывались. О чем они говорили — оставалось только предполагать. Не будь он тут инкогнито — догадался бы сразу.
Обычно все контакты с людьми были до тошноты похожи один на другой. Мало кто смотрел на теургов как на людей, еще меньше было тех, кто считал их за равных. В большинстве своем народ относился к заклинателям в лучшем случае со смесью брезгливости, суеверной неприязни и страха. Впрочем, высказывать свое истинное отношение к колдунам не решался почти никто. Теурги выполняли свою работу, не лезли в дела простого народа, предпочитая свои изолированные сообщества, а люди не мешали и делали вид, что тех не существует. Этот негласный пакт действовал везде, создавая хоть какую-то видимость упорядоченной жизни среди зловещего, расползающегося хаоса мира. Он же помогал избегать лишней напряженности.
Однако никто не знал об истинной сущности гостя. А раз так, досужая болтовня его не интересовала.
Порой мимо проходили надушенные аристократы в богатых одеждах. Эти вели себя по-другому. Завидев Нокса, они бледнели, напрягались всем телом и ускоряли шаг, избегая встретиться с ним глазами.
Теург вздохнул с легким раздражением отер лоб. Ожидание затягивалось. Отвлекшись от нарастающего ощущения усталости, он прислушался. Послышались шаги. Из дальней части залы спешно выбежала еще одна горничная. Она подошла и вежливо поклонилась.
— Господин, вас зовет его превосходительство.
Нокс спешно встал.
— Тогда идем.
***
Теург стоял на пороге кабинета барона. Если он и удивился то не показал вида. А он определенно был удивлен. Перед ним сидел не крепкий на вид аристократ, не мятежник, которому не терпелось вести в бой солдат, не владыка, готовый бросить весь юг к ногам Темного, лишь бы утолить свои властные амбиции. Нет. Перед ним сидел жалкий дряхлый старик. Бледный, изможденный и порядком потрепанный. Теург перевел взгляд в сторону от большого кожаного кресла из тяжелого дерева. Возле подлокотника стояла узкая деревянная стойка длиной не меньше пары метров. К середине стойка расширялась, образуя стеклянную колбу с изящной латунной ручкой сбоку. Судя по всему, она предназначалась для выпуска жидкости.
От прозрачной колбы к руке с обвисшей дряблой кожей спускалась трубка из гибкого материала, скорее всего кишки какого-то животного. Искусственная жила заканчивалась грубоватого вида иглой с двумя ушками по бокам.
— Ну и как тебе мои покои? Доволен?
— Ты очень гостеприимен, барон.
Барон довольно хмыкнул в густые седые усы.
— Будет тебе там стоять. Присядь, только близко не подходи, коли жизнь дорога. — Лангос указал на стул, который стоял возле его стола. Теург подошел и осторожно опустился на сиденье.