Упрямец
Шрифт:
— Господин Рем, разве стоит слушать подобных ему? Неужели мнение палача так необходимо? — Ледер скривил физиономию.
— Я предпочитаю видеть предмет целиком, прежде чем принимать решение и не привык пренебрегать ценным мнением.
Рем кивнул Ноксу, призывая того высказаться.
Нокс почесал подбородок, чуть взъерошив короткую черную бороду, задумчиво прикрыл глаза, а потом ответил.
— Я тоже считаю, что с Лангосом стоит поговорить.
Теург был человеком действия, но на сей раз не разделял преступного рвения двоих
Магнус открыл рот и застыл на месте, словно не поверил своим ушам. Церковник же выглядел так, будто сейчас завизжит, как деревенская баба на сносях.
— Здравствуйте, приехали. Еще один безумец… — выдал наконец Магнус. После чего плюхнулся на свой стул. Дерево напряжно затрещало под весом тучного мужчины в латном доспехе.
— Ты предлагаешь простить еретика!? — Викарий то бледнел, то краснел. — Это… это неслыханно! Ты….
— Нет, вовсе нет, — перебил его Нокс, — я предлагаю действовать сообразно нашей добродетели. Как и подобает праведным служителям Владыки.
— Добродетели!? — Оживился Магнус, который мновение назад сидел в меланхолии.
— Именно. Добродетели.
— Еще один святоша выискался! Я те щас расскажу о добродетели, о вере и о кротости в придачу! Хольвик!
В шатер вбежал старичок с седой бородой.
— Неси донесения!
— Опять?
— Да, опять. Чего встал? А ну живо, болван!
Хольвик кивнул и как-то раболепно, чуть ли не на цыпочках бросился прочь. Вернулся меньше чем через минуту. В его руках был кусок пергамента.
— Читай.
Старик поклонился и развернул бумагу.
— Я, почтенный Дантон, управитель Пернанта, Элтии и…
— Короче, старый дурак! Переходи к сути! — Рявкнул Магнус.
Эм… Считаю должным сообщить, что 12 сентября по календарю Иерархии почтенный Лангос, барон Ольнии, шестнадцатый сын семьи Латвер издал запрет на подготовку золотого денария для выплаты церковной десятины. А равно запретил платить зерном, шкурой, святым металлом и далее по списку. Под угрозой смерти велел подписаться всем управителям, к коим отношусь и я.
— Читай дальше. Мы умираем от любопытства, — сказал Магнус.
— На третий день управитель Палон просил аудиенции, в чем ему было отказано. Четвертого дня достопочтенный Палон удостоился разговора с его превосходительством, пока тот шел ужинать в свои покои. Обозначенный вопрошал о причинах отказа от выполнения святейшего долга, взывал к богобоязненности и добродетели, чем страшно разозлил его превосходительство. Был бит палками, пинан сапогами и оплеванный выгнан прочь под угрозой казни.
Вечером седьмого дня ко двору явились сборщики податей его преосвященства. На призывы и угрозы обруганы нехорошими словами, а после короткой беседы — отведены на личную конюшню барона Лангоса. Пороты кнутом, облиты нечистотами из общественной уборной и нагими выгнаны взашей.
— Просто красота… — прошептал викарий.
Хольвик протер глаза и продолжил.
— Пятнадцатого дня по календарю прибыл ко двору барона Элгус, отпрыск двенадцатого сына… так…хм…, — пробормотал Хольвик, — был обруган нехорошими словами, на что обозвал того…так и читать?
— Читай как есть, — отмахнулся Магнус.
— На что обозвал того плешивым оборотнем, шелудивым псом, демоновой отрыжкой, ребенком инцеста и в красках описал процесс зачатия барона, не забыв при этом упомянуть его уважаемую матушку (да возрадуется она в садах Владыки). За оскорбление раздет донага, обмазан ослиными фекалиями и повешен за шею на площади, покуда не задохнулся.
— Достаточно.
— И что все это значит? — Спросил Нокс.
— А то, что мой брат бандит, который позорит имя семьи!
— Но есть ли причина такой враждебности?
— Если верить донесениям, он проклинает церковь, а нас, — прохибитор кивнул на Нокса, — клеймит предателями. Просителей не принимает и каждого пришедшего гонит. Поговаривают, никто кроме свиты его не видел уже с месяц. Может всему виной безумие. Возможно, колдовство. А быть может, он просто искал повода для мятежа. Есть предположения, что Лангос собирается объединить Ольнию с Синистрией.
— Тем более не вижу причин действовать сломя голову.
— Не раздражай меня! — Заорал Магнус, — он наплевал на закон! Он выпорол сборщиков, убил собственного племянника! Тебе мало? Он собирается идти на меня войной!
— Мы этого точно не знаем. У нас есть веская причина скорее разрешить проблему, но мы не можем действовать силой.
— Владыка! Ты продолжаешь нести эту чушь даже после того, что услышал!?
— Ни к чему лить большую кровь, если можно отделаться малой.
— Ахах, — викарий издал короткий смешок, — и кто это говорит! Человек, профессия которого — резня! Вот уж не думал, что доживу до этого дня!
Теург нахмурился. Людер и подобные ему смотрели на малефикантов как на палачей. Тупых головорезов, отбросы. Его хотели видеть убийцей. Фасадом для легитимации расправы и одновременно страшным демоном, живым напоминанием тому, что станет с предателями. И вот молчаливое орудие выступает миротворцем. Насмешка вполне ожидаемая.
— Здесь мы с вами похожи, викарий. — Нокс посмотрел на церковника своим черными глазами. Поспорить было сложно. Тот ожидаемо промолчал. Представители культа вешали, жгли люд и предавали попавших к ним в руки более ужасной смерти, прерываясь разве что на обед, и то не всегда. — Я предпочитаю не чинить смертоубийство там, где возможно мирное решение. В этом и есть воля Владыки, которую все мы признаем высшей истиной. — Он снова посмотрел на церковника, который скривил физиономию, все еще не находясь, что ответить. — Не позволяйте доктринам и мелочному солдафонству затуманить здравые суждения. Если вас не убеждает гарантированная смерть сотен, а может и тысяч людей, есть более…осязаемые вещи.