Упущенный шанс Врангеля. Крым-Бизерта-Галлиполи

Широкорад Александр Борисович

В 1914—1916 гг. жертвами военно-полевых судов стали десятки тысяч русских солдат, местных жителей и беженцев. Особенно беспощадно расправлялись с инородцами.

Кроме военного в России еще существовал и церковный суд. Мы говорим «суд» чисто формально. На самом же деле это была такая же форма внесудебной расправы, как суд «особого присутствия сената», или военный суд. Судьбу подсудимого решала церковная иерархия или святейшие власти. Естественно, никакой гласности, никаких адвокатов. Мало того, не устанавливался даже срок заключения. В XIX веке в России существовало значительное число монастырских тюрем (в Соловецком, Валаамском, Спасо-Евфимьевском (Суздальском) и других монастырях). Содержание заключенных монастырских тюрем

не регламентировалось никакими законами. Зачастую люди пожизненно сидели в каменных мешках-одиночках, из которых их не выпускали даже на прогулки.

Попасть в монастырскую тюрьму можно было буквально за что угодно. Дьякон Николай Добролюбов был заключен в Спасо-Евфимьевский монастырь в 1877 г. за «крайнюю нетрезвость и буйство» и был выпущен оттуда в 1904 г. В тюрьме он писал стихи. Законами империи за пьянство и буйство положен был арест на несколько суток, а Добролюбов отсидел 27 лет, да и то вышел благодаря революции.

Крепостной графа Головина за самооскопление и за оскопление своего господина (по его же приказу) провел 62 года (!) в одиночной камере Соловецкого монастыря, где и умер в 1880 г.

В 1877 г. Особое присутствие сената приговорило двух несовершеннолетних подростков Якова Потапова и Матвея Григорьева к заключению в монастырь за участие в демонстрации в Петербурге на Казанской площади, организованной Плехановым. Яков Потапов был первым, кто публично вышел на улицу с красным знаменем, за что и оказался в одиночной камере Соловецкой тюрьмы.

В январе 1895 г. в Спасо-Евфимьевский монастырь был заключен купец Василий Рахов. «Преступник» на свои средства открыл в Архангельске ночлежный дом, детский приют на 40 человек, мастерскую для заработка нуждающимся и в голодные 1892—1893 гг. две столовые, более чем на сто человек каждая. В столовых он читал вслух Евангелие, жития святых и другие просмотренные цензурой книги. Он сопровождал чтение разъяснениями. Местное духовенство увидело в Рахове конкурента. Рахов был предан суду по обвинению в распространении штундизма, но был оправдан.

Несмотря на оправдание Рахова судом, местный архиерей, обвиняя Рахова в штундизме, просил Синод сослать его в Спасо-Евфимьевский монастырь. Выбор этого монастыря вместо ближайшей тюрьмы в Соловецком монастыре мотивировался опасением влияния Рахова на окрестное население, которое знало его. Синод удовлетворил ходатайство, и Николай II утвердил это решение. На свободу тяжелобольной Рахов вышел в 1902 г.

Таким образом, суд присяжных в России рассматривал только те дела, которые ему соизволяла передавать власть. Но и тут Александр III, и особенно Николай II любили влезать даже в чисто уголовные дела подведомственного суда присяжных. Вот, например, офицер соблазнил молодую девушку. Через некоторое время она попросила или жениться на ней, или оставить ее в покое. Как видим, довольно скромное пожелание. Офицер, не раздумывая, застрелил девушку. Суд присяжных приговорил его к каторжным работам, а царь решил, что за такие шалости достаточно и разжаловать в солдаты.

В 1907 г. в модном ресторане Санкт-Петербурга гвардейский офицер поднял тост за царя. Поблизости спал пьяный студент. Офицер увидел, что кто-то не встал, и разрядил наган в голову спящего. На беду офицера студент оказался не революционером, а племянником важного сановника. Но и тут Николай II повелел оставить дело без последствий.

Страшным бедствием для России конца XIX – начала ХХ века были административные высылки. Конечно, ссылку даже в места столь отдаленные не сравнить с пребыванием на Сахалинской каторге или в тюрьме Спасо-Евфимьевского монастыря. Зато административная ссылка происходила очень легко, буквально росчерком пера, а у ссылаемого не было никакой возможности защититься или просить обжаловать приговор, а точнее, распоряжение.

Административные высылки, за редким исключением, применялись не к революционерам или уголовным преступникам, а в лучшем случае – к людям подозреваемым или инакомыслящим. Но и эта категория лиц составляла ничтожный процент высылаемых. Большинство же их составляли люди, чем-то неугодные или неудобные властям. Николаю II административные высылки очень импонировали. По его приказам в ссылку без объяснения причин и установления срока ссылки неоднократно отправлялись даже великие князья.

Вот характерный пример. В начале 1911 г. в Государственном совете обсуждался закон о введении земства в западных губерниях, внесенный премьером Столыпиным. Член Госсовета видный сановник В.Ф. Трепов специально добился аудиенции у Николая II с целью узнать, последует ли его приказ голосовать «за». Царь ответил, что он в таком деле приказывать не может и что здесь следует «голосовать по совести». Трепов истолковал эти слова как знак недоверия Столыпину, и Госсовет 92 голосами против 68 провалил закон.

В ответ Столыпин начал шантажировать царя отставкой. И, в конце концов, царь 10 марта 1911 г. в присутствии Столыпина подписал указы о перерыве сессий Госсовета и Государственной думы, и приказал выслать из Петербурга членов Госсовета П.Н. Дурнова и В.Ф. Трепова.

Ну, полбеды, если бы правом административной высылки обладал бы один царь. Но такое право получили министры, губернаторы и даже чиновники меньшего ранга. Это было введено еще до Николая II, но Александра III все боялись и действовали более осмотрительно. Новый же царь смотрел сквозь пальцы на произвол своих слуг.

Вот, к примеру, в августе 1903 г. министр внутренних дел Плеве вызвал заведующего Особым отделом департамента полиции С.В. Зубатова и без объяснения причин приказал сдать дела и ехать в ссылку во Владимир под гласный надзор полиции.

Что же случилось? Крупнейший провал охранки? Ничуть не бывало. Просто Плеве получил донос, что министр финансов С.Ю. Витте вступил в сговор с князем В.П. Мещерским и Зубатовым с целью свержения Плеве и передачи его портфеля Витте. Кстати, донос оказался ложным, но Зубатов уже был во Владимире, а вернуться из ссылки в Москву ему разрешили только в 1910 г.

Губернаторы при Николае II распоясались дальше некуда. Замечу, что процент революционеров или просто инакомыслящих среди высланных был невелик. Можно было выслать купца, торговавшего не по цене, установленной губернатором. Говоря современным языком – пышно расцветал рэкет. Причем главными рэкетирами были губернаторы и их ближайшие чиновники.

Освистать актрису на сцене было модой среди офицеров. Помните: «Обшикать Федру Клеопатру, Моину вызвать (для того, чтоб только слышали его)». Обшикал поручик Клеопатру раз, два, а потом красотка отдалась «ответственному лицу», и поручика без объяснения причин отправляют в места не столь отдаленные. А могла ли актриса, скажем, не отдаться губернатору? Могла, но за такие штучки нижегородский губернатор Хвостов выслал весь театр из города. Это с одной стороны. А с другой – отдаваться надо было тоже с умом. Понравится молодому аристократу соблазненная им мещанка или купчиха, и предложит он сдуру ей руку и сердце. Тогда родственники аристократа сразу идут к губернатору. И на следующий день девица-красавица вместе с родителями отправляется в долгий путь.

Вятский губернатор Камышский издал постановление: «Виновные в печатании, хранении и распространении сочинения тенденциозного содержания подвергаются штрафу с заменой тюремным заключением до трех месяцев». Объяснений, кого из литераторов считать тенденциозными, не последовало. Таким образом, за решеткой можно было оказаться за хранение Толстого, Достоевского, Булгарина или Каткова. А попробуй докажи, что они не тенденциозны.

Симферопольский вице-губернатор Массальный развлекался ловлей гимназистов на улицах. Если ребенок зазевался и не углядел в пролетке его превосходительство и не отдал ему чести, то немедленно шел под арест в каталажку на несколько дней.