Упущенный шанс
Шрифт:
– Ну чти тебе рассказывать о сказках, - обратился я к сове.
– Раз у тебя есть специальная клавиша, ты не можешь не знать, что это такое А я вот вообще-то не знаю. О сказках написано множество сказок, в которых утверждается, что в них были заложены прасхемы нашего мышления и наших нравов, архетипы поведения людей и много чего еще, но пусть кто-нибудь попробует дать правдоподобное объяснение тому, почему, например, младшая дочь царя обязательно должна быть красавицей, а младший брат, будучи дурак-дураком, должен всегда спасать положение? Почему не старший или средний? Зачем Змею-Горынычу три головы, зачем апостолу Петру понадобилось
– Идея, тема, сюжет, - напомнила мне невидимая секретарша, как будто по моему поведению ей не стало ясно, что в голове у меня нет ни темы, ни идеи, ни сюжета - ничего, кроме голой и по-детски преданной любви к сказкам. И не просто любви, а какого-то бесконечного преклонения перед ее непреходящей красотой и мудростью, и не на последнем месте - тоскливого понимания, что как для писателя они остаются для меня недостижимыми.
Действительно: что толку досадовать на компьютер, я мог бы и до завтра нести беспомощную чушь, поскольку не отношусь к тем авторам, кому и сказка по колено и кто не прочь пройтись по ней грязными сапогами. Сказка требует чистоты и веры в красоту, хотя красота все еще не спешит спасать мир, как на это рассчитывал коллега Достоевский.
Любить сказки можно и с отчаяния, но с отчаяния нельзя писать сказки.
Идея, тема, сюжет... Моя голова до отказа набита живыми воспоминаниями о сказках детства, кажется, что в эти великолепные джунгли просто не втолкнуть еще одну сказку. Добро и зло, - печально говорю я скорее себе, чем компьютеру,-постоянно борются друг с другом, постоянно рубят друг другу головы, а на месте отрубленных голов постоянно вырастают новые, и этому, наверное, не будет ни конца ни края. В сказках, разумеется. Потому что в жизни, пожалуй, всё обстоит не совсем так, моя дорогая или мой дорогой (интересно, как в конце концов к тебе обращаться?). В причудливой сказке, называемой жизнью, добро и зло как нельзя лучше уживаются друг с другом, как говорят философы, находят разумный, а иногда и не столь уж разумный компромисс. Садясь писать сказку о жизни, нужно помнить о том, что из этого может получиться что-то совершенно неожиданное.
Все же не будем путать, Змей-Горыныч - это Змей-Горыныч, он всегда плохой, а Иванушка-дурачок на самом деле умница и добряк, сражаются же в сказках всегда или за богатства, или за женщин. Я о другом думаю - почему это народ, создавший диалектический образ Иванушки-дурачка, легко превращавшегося в умника, отнял у Змея-Горыныча право на такие перевоплощения? Если у кого-то несколько голов, разве нельзя допустить, что хоть одна окажется порядочной?
Честно признаюсь: человек я жалостливый, в детстве всегда переживал за Змея-Горыныча, когда ему отрубали головы, оставаясь при этом, правда, на стороне положительных героев. Теперь-то я и подавно убежден, что трехглавому Горынычу приходилось ничуть не легче, чем Иванушке с его одной головой, пусть и такой умной. Да-да, я считаю, что, несмотря на многоглавые, злу совсем не просто в одиночку бороться с многоликим и изворотливым человеком, потому-то оно и стремится вступить в союз с добром, чтобы вместе, дружными усилиями одолеть это самое странное из всех живущих на планете существ.
Если ты напишешь сказку и при этом обойдешься без напрасно отрубленных голов, я буду тебе весьма признателен. Кстати, как ты собираешься ее назвать?
– Название произведения и его окончательная редакция-прерогативы заказчика, -отвечает компьютер. Можно только порадоваться, что он не ограничивает свободы творчества, а ведь поначалу об этих новых компьютерах ходили такие слухи...
– Ну что ж, - говорю я ему, - тогда давай придумаем смешное заглавие, которое, даже если и покажется кому-то парадоксальным, отвечало бы моим диалектическим взглядам на жизнь и не до конца растраченной способности к сочувствию. Назовем ее
СКАЗКА О ДОБРОМ ЧУДИЩЕ
...При виде чудища Иван подумал: "Нет, так с ним не справиться!" И, стараясь не бряцать мечом, скрылся в кустах, чтобы спокойно поразмышлять о том, что делать дальше.
Три безобразных головы венчали туловище чудища, каждая из них была украшена острым рогом. На выдохе из шести ноздрей вырывались голубоватые языки пламени, как будто его необъятное чрево было наполнено спиртом или пропан-бутаном. "Ну чисто газовая плита с тремя конфорками!" - подумал Иван, который в надежном убежище никогда не терял чувства юмора.
За спиной чудища черной пастью зияла пещера, полная не менее страшных тайн. К полудню подъехала телега, появление которой чудище приветствовало нетерпеливым урчанием. Длиннобородый карлик кряхтя сбросил с нее тушу коровы и трупик зайца. Корову он свалил перед правой головой, зайца бросил средней, а левой объявил:
– Твой черед завтра.
После чего прыгнул в телегу и умчался.
Левая голова отвернулась, чтобы не видеть, как едят другие, вырывающиеся из ноздрей языки пламени покраснели. Ее соседки быстро разделались с трапезой и сонно заклевали носами. Правая голова дремала крепче средней, можно сказать, совсем уснула.
Решив, что наступил момент действовать, Иван вылез из кустов и крикнул:
– Эй ты, поди сюда!
– Чего тебе, человече?
– встревоженно взвилась голодная голова.
– Мне нужны сокровища!
– ответил Иван, показывая на пещеру.
– Назад!
– отрезало чудище.
– Иди своей дорогой.
– Пойми, - сказал Иван, - я ведь все равно их заберу, убью тебя и заберу...
– Это ты-то убьешь меня?
– проснулись вдруг все головы, и языки пламени весело заиграли всеми цветами радуги.
– Ты? Убьешь меня? Ха-ха-ха...
– Посмейся, посмейся, только я - младший брат. Ты что - сказок не читаешь? Младший брат всегда побеждает в них чудище.
Головы испуганно закачались, выпучились на Ивана, и языки пламени в их ноздрях заметно укоротились.
– Ты что, и вправду младший брат?
Как бы извиняясь, Иван пожал плечами.
– Увы, младший. Но давайте забудем про сказки. Их время прошло. Глупо проливать кровь за здорово живешь. Мещане только и ждут, чтобы ради них кто-то сражался с чудовищами. А ведь по сути дела ты совсем доброе чудище.
– Какое-какое?
– в изумлении раскрыли пасти все три головы.
– Ну точно. Ты очень доброе чудище. Я сразу тебя раскусил.
– Во-первых, никакое я тебе не чудище, а Змей-Горыныч.
– Тут из шести ноздрей вырвались робкие струйки огня.
– А во-вторых...
– Да ладно тебе, Змей-Горыныч так Змей-Горыныч, какая мне разница? Главное, ты, добрая душа, отойди в сторонку, чтобы я мог взять сокровища.
– Вот я тебе сейчас покажу, какой я добрый!
– заревело чудище.
– А ну убирайся подобру-поздорову, а не то тебя постигнет участь братьев!