Упыри
Шрифт:
Надо отдать должное Чернобабе, свои подлости от творил искусно, многоходово и со столь извращённой фантазией и далеко идущими планами, которые никому и в голову прийти не могли. Он мыслил как-то не по-людски, а по инопланетному, потому что такие гадости, которые приходили в ум ему одному, не мог придумать никто, за что его и ценил Упырёв.
Давила народ «сладкая парочка» по-разному. Главарь двигал в разные стороны глазами и бровями, пыхтел как бык, так что из него, казалось, валил пар и давил человечков, не взирая на чины и звания, сравнивая их тонкой земной оболочкой. Когда он говорил, казалось, что это надувной шар, который сейчас выпрыгнет из-за своего поистине царского стола, и начнёт как бизон бегать и топтать копытами всё вокруг, а потом вопьётся в шею, прямо в сонную артерию и начнёт сосать кровушку. Чернобаба же был похож на рыбу-фугу, которую зачали от тетраодона – японской ядовитой рыбы с шипами, раздувающейся как мяч. Когда
Больше всего Упырёв любил давать задания, опасные для жизни и с удовольствием наблюдал, получая наслаждение, что же будет с его новой жертвой, а потом делал свои «выводы». И вот, однажды пришёл и мой черед. У него было принято заставлять работников, как свою челядь, выполнять что-нибудь для него лично, в качестве оброка, для дома, так сказать, для семьи. Мне выпала великая честь и незабвенный Виктор Сергеевич вменил в обязанность снятие своей домашней спутниковой антенны с крыши и перенос ей в свою очередную новую квартиру. Несмотря на то, что деньги Упырёв грёб даже не лопатой, а экскаватором, в таких мелочах он старался всё сделать забесплатно, чужими руками, обладая просто нечеловеческой жадностью. Отказать генералу было равноценно автоматическому написанию заявления на увольнение, поэтому, когда он вызвал меня и своей барской манере приказал снять с дома спутниковую антенну, несмотря на то, что абсолютно не представлял, как это сделать, я выразил искреннюю готовность к выполнению любого задания, придал лицу рвивое выражение и с горячим энтузиазмом приступил к выполнению особо важной задачи. Необыкновенное рвение у меня вызывало то, что выполнить все мероприятия надо было в ближайшую субботу, в свободное, так сказать, от работы время, чтобы получить несказанное удовольствие и не дай Бог не потратить ни секунды рабочего времени. Ну что поделаешь, наверное, теперь это у меня хобби такое – антенны перевешивать. Дурака работа любит.
И вот настала та самая злополучная суббота. Она, буквально, подкралась, застала меня врасплох, как я к ней не готовился. Со страшного похмела, как и полагалось всем менеджерам среднего звена после пятницы, я, дыша керосином, и надеясь не встретить ГАИ-шников приехал в дом к Упырёву. Это был довольно старый, но очень дорогой пентхаус в самом фешенебельном районе города, с видом на реку. Пятикомнатная квартира была переделана из старинного особняка, служившего когда-то коммуналкой, путём объединения, но сам дом оставался весьма неновым, дореволюционной постройки, с лепниной и вензелями. Встретила меня в дверях недовольная тётка, которая на все мои вопросы только сказала:
– Вон, видишь провод белый в окно выходит? Вот всё, что я знаю.
Провод действительно был. И тётка не соврала, он действительно выходил ровнёхонько в окно. Проследив траекторию его движения, я понял, что дальше кабель по всей видимости по фасаду здания поднимается на крышу. Скрепя сердце, так как с одной стороны в общем-то вроде боязнью высоты не страдал, но с другой и бесстрашным верхолазом меня как бы тоже нельзя было называть, я отправился на крышу. Дом был пятиэтажный, на чердак вела старая ржавая лестница, которая того и гляди должна была подо мной развалиться. На люке выхода на чердак висел амбарный замок. «Ключ от крыши находится в квартире №18» так обычно писали, поэтому хотя надписи и не было, я постучался в первую попавшуюся квартиру и вышедший оттуда взъерошенный бородатый мужик в семейных трусах, выслушав мою просьбу, рыгнул и молча протянул ключ. Надежда на то, что можно будет отмазаться по причине отсутствия ключа, к моему сожалению безвозвратно растаяла. Я взял себя в руки и полез наверх. Как и водится, чердак был с деревянными перекрытиями, керамзитным полом и являлся гигантским гнездом голубей, превративших всё вокруг в сплошной ковёр птичьего помёта. Выходом на крышу оказалось разбитое окно, которое громко стучало на пронизывающем ветру. Как назло, на улице был конец зимы, дул сильный, продувающий насквозь, северный буран с Оки, а местами всё обледенело после недавнишней короткой оттепели.
Держась за косяки окна, стараясь окончательно не изгваздаться в голубиных экскрементах, я выглянул наружу. Мать моя женщина! Крыша дома имела коньковую форму с крутыми скатами, полностью обледеневшую. Скатиться по ней к кромке, которая представлял собой полоску ржавого железа не
*****
Н-да, но ничего не поделаешь, придётся рискнуть жизнью. Конечно смешно было бы погибнуть во цвете лет при съёме спутниковой антенны какому-то Упырёву, кем бы он там ни был. Смешно и нелепо. А деваться некуда. Я прикинул, что нужна страховка, дело это было для меня новое, но опасность была столь велика, что это было первое, о чём я подумал. Я спустился вниз, к подъезду и закурил.
– Что можно использовать в качестве страховки? – ломал голову я.
Идея пришла сама собой – автомобильный буксировочный трос. Вот только где его взять? Я ездил на праворукой япошке, которая никогда не ломалась, а по сему, таких вещей сроду не имел. Пришлось ходить по двору и выпрашивать тросы у автолюбителей. Парочка из них, учтя моё плачевное положение смилостивилась, в итоге я стал счастливым обладателем двух тросов, каждый длиной по пять метров, с которыми снова поднялся на крышу под честное благородное слово тут же их вернуть по окончании моего опасного рандеву. И снова я оказался на заваленном помётом чердаке, где как мог опоясался и обвязался тросами, конец которых привязал к балке рядом с окном. С собой я взял собой скудные инструменты, которые нашёл в багажнике машины, и, скрепя бешено бьющееся сердце, полез через разбитое окно на крышу.
Я вылез и ухватился за радио мачту, прижавшись к ней, как к родной. Страшно – это не то слово, каким можно передать мои тогдашние ощущения. Когда ты стоишь на скате ледяной крыши, держишься за старую ржавую мачту на высоте, как тебе кажется, небоскрёба, а в лицо с заледеневшей Оки дует ветер такой силы, что тебя просто сносит, это я вам скажу такие незабываемые ощущения… Собрав волю в кулак, проявляя чудеса эквилибристики и воздушной гимнастики, хватаясь замёрзшими трясущимися пальцами за всё, что попадалось под руку – кабели, уголки, выступы, я полз на пузе по ледяной крыше, каждую секунду готовый покатиться с неё и рухнуть вниз.
Брови мои заиндевели, зуб не попадал на зуб, в всё тело было напряжено до судорог. Спустя пятнадцать минут таких адских мучений я дополз до вентиляционных возвышений, из которых воняло попеременно фекалиями и готовящимся обедом. Башенки эти были увешаны гроздьями заржавевших антенн. Тут как в «Поле чудес» – выбирай шкатулку и крути барабан. Я прикинул, какой кабель от какой антенны шёл в квартиру Упырёва с наибольшей вероятностью. Мне было настолько холодно и страшно, что я решил просто откусывать по очереди кабели и смотреть, какой из них упадёт в сторону окна начальника-самодура. Мне повезло, нужный фидер я нашёл с третьей попытки, чего не кажешь о счастливых обладателях первых двух.
Но тут меня ждал очередной неприятный сюрприз – антенна генерала была нечеловеческих размеров и прикручена к какой-то металлической конструкции, заледеневшей и напоминающей треногу или паука, гигантскими болтами настолько ржавыми, что открутить их явно не представлялось никакой возможности. Я прямо-таки увидел внутренним зрением смеющиеся глаза упыря Упырёва, когда он с вожделенным удовольствием кровопийцы представлял моё удивление по поводу размеров его антенны и экзотичного способа её крепления.
Ну что поделать, представив себя Павкой Корчагиным, лёжа плашмя на пузе на льду, зацепившись телом и руками за все возможные конструкции, периодически мотаемый из стороны в сторону ветром и стараясь не смотреть вниз, в смертельно опасную пропасть, я достал из карман ржавое полотно от ножовки по металлу, которое чисто случайно оказалось в моём багажнике среди прочего хлама, и начал пилить. Вот Сизифов труд скажу я вам! Воистину адская работа. Только такой демон, как Упырёв, мог её выдумать. Я пилил битых часа два, проглатывая наворачивающиеся от безысходности слёзы и кусая замёрзшие до корки губы. На той крыше я промёрз так, что чувствовал каждую косточку, а все мои конечности затекли и перестали слушаться. Демон Дон Упырёв устроил мне ад при жизни.