Ур, сын Шама
Шрифт:
— Что за несусветную брошку вы нацепили? — спросила она. — Кто же носит такие безвкусные скарабеи?
— А мне нравится, — сказала Нонна, вскользь притронувшись к зеленоватому жуку в бронзовой оправе, приколотому к плечику серо-голубого открытого платья.
— Ну, разве что нравится… — Вера Федоровна выпрямилась в кресле. Вот зачем я вас вызвала. Напишите-ка, Нонна, подробную записку об этой вашей «джаномалии» и о проекте использования Течения Западных Ветров… о всей этой затее нашего дорогого Ура, чтоб его лягнула цирковая лошадь…
Нонна вскинула на нее беспокойный взгляд:
— Я слышала эти басни, будто он с цирком уехал, но не думала, Вера Федоровна, что вы…
— И не надо думать. Все точно: выступает в цирке в городе Сочи. Чепуха какая-то — опыты телекинеза. Как будто можно поверить в его существование… Ну так вот. Изложите все, что знаете. Можете вставить даже то, что Ур тут плел о совмещении магнитной и географической осей… Вы слушаете меня?
— Да…
— А по-моему, ни черта вы не слышите.
— Вставить о совмещении осей.
— Да. В общем, напишите обо всем. Ясно? Мне, наверно, придется вылететь в Москву, и я захвачу эту записку. Воевать так воевать.
— Хорошо, я напишу.
— Теперь второе. Меня вызывает начальство. Мало мне московского, так еще и местное теребит. Предчувствую бурный разговор о нашем дорогом Уре. Поскольку он работал у вас в группе, попрошу дать развернутую характеристику. Расскажите все, что знаете о нем.
— Вера Федоровна… Ура лучше всех знает Горбачевский, спросите у него…
— Но Горбачевский-то в море. Или вернулся?
— Приедет в понедельник.
— А мне в понедельник с утра быть на ковре у начальства. Давайте выкладывайте. Только по-человечески, без этих «пользуется авторитетом» и «морально устойчив». Ну?
— Я плохо его знаю, хотя и работала вместе с ним, — помедлив, начала Нонна. — Он… он очень хороший…
И она рассказала все, что знала об Уре, утаив лишь то, что касалось их личных отношений. Вера Федоровна слушала не перебивая, ничем не выдавая своего удивления. Думала: «А ты, матушка, не такая уж мраморная, как кажешься… держишь себя в руках, а вот поди ж ты, прорывается… голосок то падает, то взвивается… Ах ты, бедная моя. Знаю, знаю, каково это держаться на людях гордой, невозмутимой…»
— Вы сами видели, как торгаш этот взлетел вверх? — спросила она. Слышать-то я слышала, моя Ниночка не дает мне коснеть в неведении, но — не верила.
— Я видела своими глазами, Вера Федоровна.
— Странно… Он и в цирке такие номера показывает… Что это гипноз?.. Откуда он приехал, как вы думаете?
— Не знаю.
— Может, он и впрямь пришелец, как болтают? Да нет, чепуха. Пришельцы бывают только в фантастических романах, которыми мои внуки-школьники зачитываются… Ну, спасибо, Нонна, будет с вас. И вот что еще. У вас отпуск когда по графику?
— В сентябре.
— Давайте перенесем на пятнадцатое августа. Поезжайте в прохладные края, в Прибалтику, на Кижи, на Валдай. Отдохнуть вам надо, моя милая, развлечься, голову проветрить.
— Спасибо, Вера Федоровна, — сказала Нонна мягко. — Вряд ли смогу сейчас… Придут с моря Керимов с Горбачевским, надо браться за обработку материалов по восточному берегу. Да и график в группе ломать не хочется…
— Ну, дело ваше. Я бы из этого чертова пекла сбежала куда глаза глядят…
— Разрешите? — В кабинет вошел главный бухгалтер.
— Слушаю, Михал Антоныч, — утомленно сказала директриса.
— Надо, Вера Федоровна, как-то решать с этим… сбежавшим сотрудником. — Главбух сел, вытер лысину. — Если его возвращение не ожидается, то надо оформить увольнение, произвести с ним расчет за проработанные дни, с первого по одиннадцатое…
— Я, Михал Антоныч, за беглыми сотрудниками гоняться не стану, чтобы за ручку привести в бухгалтерию.
— Само собой, — развел руками главбух. — Но вы же прекрасно знаете, что невыплаченная зарплата — неприятный факт, требующий специального оформления. Необходимо депонировать эти сорок три рубля и двенадцать копеек…
— Депонируйте. — Директриса поднялась, провела рукой по влажному лбу. — Депонируйте, денонсируйте… дезинтегрируйте… только оставьте меня в покое. С утра до ночи! С утра до ночи нет покоя! Дыхнуть некогда! А я, между прочим, женщина, я в парикмахерскую второй месяц мечтаю попасть…
Давно ли уэллсовская Анна-Вероника в знак протеста против неравенства женщин разбила медной кочергой собственность его величества короля Георга — стекло почтового отделения? Давно ли появились первые телефонистки, акушерки и кассирши? Давно ли воспитанные люди говорили о великой Мари Кюри: «приятное исключение»?
И вот — по крайней мере в нашей стране — утвердилось полное и прочное равенство женщин. Женщины наравне с мужчинами ткут, учат, лечат, штукатурят, копают, делают хирургические операции и земляные формы для литья. Эмансипация, за которую так долго боролись лучшие умы человечества, восторжествовала.
Знаете что? Давайте произведем мысленный эксперимент по перемещению во времени.
Итак, представьте себе мужчину средних лет, полного сил инженера путей сообщения, облаченного в вицмундир со знаками, свидетельствующими о достижении чина статского советника. У него ухоженная бородка и толстые «путейские» усы. Теперь перенесем его ровно на сто лет вперед — из 1872 года в 1972-й. Вот он приехал поутру в свой департамент, не подозревая о подвохе. А в здании департамента теперь располагается некий проектный институт. По неизменившемуся коридору со старинным паркетом наш путеец прошествовал к знакомой двери, плавно открыл ее и…