Ураган для одуванчика
Шрифт:
Кая казалась сбитой с толку. Лицо ее выражало крайнее изумление, но она заставила себя улыбнуться:
– Если это так, я очень рада. Но странно, почему она мне об этом не сказала?
Вельт залпом допил остывший кофе и поднялся. Кая проводила полицейского до ворот. Прощаясь, капитан отметил, что она так и не пришла в себя после известия о беременности подруги.
Для капитана же эта информация снимала последний вопрос, который его постоянно мучил – Вельт понял мотив. Немка могла потребовать деньги назад, как только пронюхала бы о предстоящих родах. Он поставил себя на место подозреваемых и сделал вывод, что не знает, как бы поступил в этом случае сам. Усаживаясь в машину, ощутил нечто вроде сочувствия. Но убийство есть убийство, и отвечать преступникам придется. Вырулив на трассу, повернул
Переговорив с комиссаром Гроссе и выяснив, что в машине с Беншером сгорела молодая женщина, Вельт сделал вывод, что Берту убили позже. Видимо, старуха вернулась, и ее возвращения никто не видел. Скорее всего, ей в машине стало плохо, и старый немец вернул ее в дом Муравиных. Там она и скончалась. Владельцы коттеджа могли тайно вывезти труп и закопать его где-нибудь в лесу. Но капитан почему-то был уверен, что сделали они это на своем участке. Он вспомнил, как Кристина недавно поливала розы. Он обратил внимание на цветы – это были не очень крупные кусты, возможно, посаженные совсем недавно. Супруги вполне могли создать новую клумбу, чтобы замаскировать свежевырытую могилу. Копать без ордера частные владения капитан не имел права. Вторая причина, по которой он катил в столицу, – заключение криминалистов. Он сдал в лабораторию пузырек со снотворным и намеревался выяснить, сколько шариков в нем не хватает. Вывод экспертов давал ему основание для ареста Муравиных. Крутя баранку, Вельт не мог отделаться от чувства растерянности, которое им владело последние дни. Головой он понимал, что все собранные улики указывают на совершенное преступление, но сердцем не мог в это поверить. Особенно после разговора с Хейно, состоявшегося на несколько дней раньше беседы с его супругой. Эстонский бизнесмен терпеть не мог Муравина, но при этом считал его неспособным на убийство. То же чувствовал и сам Вельт. Но эмоции не всегда оказываются верны. И если раньше офицера полиции смущало отсутствие мотива, то теперь все встало на свои места – Муравины ждали ребенка, а бабка из Германии оказалась на их пути.
Но в Таллинне капитана полиции ждало разочарование. Криминалисты вручили ему заключение по снотворным таблеткам. В нем подтверждалась потенциальная возможность усыпить ими человека на веки вечные. Но в данном случае злоумышленники этой возможностью не воспользовались. Упаковка оказалась запечатанной, а содержимое пузырька нетронутым. Все пятьдесят шариков оставались на месте. Озадаченный полицейский спрятал заключение в кейс и двинул к начальству уже не столь уверенной походкой.
Главный комиссар Каспар Тооме слушал уездного подчиненного терпеливо и не перебивал, хотя выражение его лица при этом оставалось отстраненным, а уголки рта презрительно опущенными.
– Вельт, ты знаешь, что мы теперь живем в Евросоюзе, где к правам человека отношение особое? Твоих умозаключений для обыска, а тем более ареста пока недостаточно. Есть убийство, ищи труп. А нет трупа, нет и убийства. Не мне тебе рассказывать эти простые вещи – не один год работаешь.
– Но у них есть мотив, – пытался защищаться капитан.
– Знаешь, Вельт, у меня самого есть мотив, убить свою тещу и еще половину сотрудников эстонской полиции. Но за это меня в тюрьму не посадишь. Ищи труп, – повторил комиссар и заставил себя приветливо пожать провинциальному коллеге руку.
Кристина стояла в гостиной у окна и наблюдала за супругом. Василий устроился под яблоней, прихватив с собой бутылку виски. Стакан наполнил, но пить не торопился. Она заметила, что он уже четверть часа сидит неподвижно, а напитка в стакане не убавилось. «При мне храбрится, а у самого на сердце кошки скребут», – с грустью подумала молодая женщина. В последние дни они оба не находили себе места. Сердце сжимало, как бочку обручем, то ли от страха угодить в тюрьму, то ли от чувства вины. Кристина еще на студенческой скамье штудировала «Преступление и наказание» великого анатома человеческих душ. Сколько требовалось пережить самому Федору Михайловичу, чтобы так тонко ощущать переживание человека,
Она еще раз взглянула в окно. Василий продолжал сидеть в той же позе, не прикасаясь к спиртному. Ей захотелось быть с ним рядом. Но в то же время она понимала его желание побыть в одиночестве. Все, что можно было сказать друг другу, они уже сказали. Слова кончились, как кончаются монеты в кошельке бедняка. Но сообразительная женщина всегда найдет способ тактично побыть рядом, не грузя мужа своим присутствием. Кристина вышла в сад, прошла к калитке и вытянула из почтового ящика местную газету. Уже несколько лет управа поселка печатала ее для своих жителей. Василий газету не читал, поскольку ее издавали на эстонском языке, а Кристина просматривала каждый номер. Поселковая пресса несла много полезной информации, подробно сообщая жителям о всем происходящем. В том числе и о ремонте водопровода или электричества. Властям куда проще предупредить владельцев коттеджей об отключении какой-нибудь системы через газету, чем развешивать объявления на столбах. Пресса попадала в каждый дом поселка трудами почтальона Илло, и это не требовало затрат – распространялась за счет бюджета управы.
Опустошив почтовый ящик, Кристина направилась к яблоне, уселась напротив Василия и, развернув газету, углубилась в чтение. На первой странице власти напоминали жителям Мустикат о большой ярмарке, намеченной на следующие выходные. Такие торговые дни раз или два за лето проводились в каждом поселке, где имелось достаточно жителей, чтобы продавцы не тратили впустую время и бензин. Мустикат с его населением в двести душ по праву попадал в этот список. Лотки и прилавки разворачивали в парке барона, прямо перед его дворцом и в окружавшей здание дубовой роще. Дальше в газете сообщалось об очередном подорожании воды, средствах для борьбы с садовыми вредителями и ремонтных работах на трассе, ведущей в столицу, и потому потребуется объезд, о чем водителям сообщалось заранее. В разделе происшествий назывались злоумышленники, оштрафованные за разведение костров. Костры в республике запрещались во избежание лесных пожаров. Василий, не меняя позы, спросил у жены:
– Что пишут твои чухонцы?
– Воду придется экономить. Дорожает на пять крон.
– Зато живем в Евросоюзе, – проворчал супруг и посмотрел на дорогу. У забора остановилась полицейская машина. Капитан Вельт подошел к калитке и жестами попытался привлечь внимание Муравиных к своей персоне.
Кристина сразу поскучнела и отложила газету:
– Встречай, раз приехал.
– Там не заперто. Сам войдет.
Вельт так и поступил. Кристина указала ему на свободное пластиковое кресло. Вельт уселся, снял форменную кепи и протер платком лоб. Кристина для порядка спросила:
– Что скажете?
– Еще два часа назад я делал намерения брать ордер на ваш арест и обыск в доме.
– Обыскивай, чего сидишь?
– Ордера не дали.
– И что ты хотел у нас искать? – спросил Василий, кривя губы в улыбке.
– Труп Фрау Литхен.
– И где же, если не секрет? Полицейский указал на розы возле крыльца:
– Я имел подозрение, вы делали могилу под теми цветов. Там есть свежий земля.
Василий тут же поднялся, проследовал в гараж, вышел с лопатой и направился к розам:
– Иди, копай, капитан. Я тебе позволяю рыть без ордера.
Кристина подбежала к мужу:
– Вася, ты сума сошел. Розы жалко!
Но Василий жену не слушал. Мощными движениями землекопа он выворотил несколько кустов и вместе с грунтом отбросил в сторону. Кристина нагнулась, стараясь прикрыть оголенные корни землей. Вельт поднялся с кресла и бегом устремился к супругам.
– Я не побуждал тебя делать так…
Муравин протянул ему лопату:
– Рой, капитан, вдруг я специально не там копаю.