Ураган приходит внезапно
Шрифт:
— А чем же другим сражаться слабой женщине? — кротко ответила Чернобривцева.
— Есть еще и другое оружие, — пробормотал про себя Хоменко. — И поострее… И поопасней…
Крытый манеж. На трибунах для зрителей немноголюдно. Отдельной группой расположились Березин, Хоменко и Чернобривцева. На манеж одного за другим выводят скакунов.
— Колдун, — объявил Чакан, захвативший роль распорядителя. — Возраст три года. Готовится к соревнованиям на первенство края…
Березин испытующе взглянул
— Космонавт! — объявил Чакан. — Два с половиной года. Очень перспективный!..
— Во сколько они обходятся совхозу? — поинтересовался Хоменко.
— Мы не только покупаем, но и продаем, — мгновенно нашелся Березин. — Опять же призы, популярность… В наше время популярность тоже материальная сила.
Хоменко усмехнулся, но промолчал.
— Ловелас! — с особой торжественностью провозгласил Чакан. — Куплен данной весной в городе Бордо за двести тысяч франков.
— Это он, он! — выкрикнул кто-то по-французски. — Салют, Ловелас!
Немолодой темноволосый человек, возбужденно размахивая руками, пробрался к самому краю барьера, отделяющего трибуны от поля. Рядом с ним — седовласая подтянутая женщина.
— Раймон! — вскочил Березин. — Это ж я у него в Бордо купил. А рядом жена. Хорошие ребята, между прочим. Раймон, Мари! Идите сюда! Мари, поднимайся к нам!
— А, Грегуар! — обрадовался Раймон. — Я приехал к тебе в гости!..
Перепрыгивая через скамьи для зрителей, Раймон напрямик устремился к Березину, заключил в объятия и быстро заговорил по-французски, смеясь и жестикулируя.
— Что он говорит? — спросил Хоменко.
— Он же по-французски, — развел руками Березин, — я не понимаю…
— Раймон рассказывает, как попал к вам, — переводит на ходу Мари, говорит она по-русски почти без акцента. — Он был в Тбилиси, Сочи, но прежде чем улетать в Москву, решил навестить вас и Ловеласа.
— Откуда вы так хорошо наш язык знаете? — удивился Хоменко.
— А! — отмахнулась Мари. — Долгая история…
Евгения Федоровна и Анюта, в фартуках, заканчивали накрывать стол для гостей. Двери в соседнюю комнату открыты. Там Березин, Раймон, Мари, Хоменко, Чернобривцева. Шутки, смех, громкие возгласы.
— Зачем эта женщина приехала сюда? — негромко спросила Ашота, покосившись на дверь.
— По делу, Анюта, по делу… — не поднимая головы, ответила мать.
— А зачем к нам в дом пришла? Что ей здесь надо?
— Анюта!.. — испуганно посмотрела на дверь Евгения Федоровна. — Мы с тобой должны уметь людей принять. Она зампредрайисполкома… Прошу, гости дорогие! — пригласила она.
Общество двинулось к столу из соседней комнаты.
— А ну-ка, я покомандую, — принялся рассаживать гостей Хоменко. — Сюда французскую делегацию… Здесь хозяин с хозяйкой, а тут райком… Никаких, никаких! — удержал он Евгению Федоровну, пытавшуюся улизнуть в кухню. — За стол! Анюта, справишься одна?
— Анюта-то справится, — раздался голос Чакана. — Я гляжу, без меня тут управиться решили… — Он стоял в дверях при полном параде — в военной форме и при орденах. — Мисьо Чакан, — представился он гостям, щелкнув каблуками.
— Присаживайся, дед, — приветливо пригласил его Березин. — Мы про тебя не забыли, но гостей неудобно заставлять ждать.
— Скажите, как вас зовут, господин Чакан? — спросила Мари.
— Чакан, Емельян Артемович, — светски наклонил голову дед.
— Емеля! — француженка схватилась за сердце.
— Чё?! — испуганно воззрился на нее дед.
За столом все ошарашенно замолкли.
— Не признаешь меня?
— Нет, — покрутил головой Чакан. — С заграницею связей не имею. Анкета чистая.
— Та я ж Маша… Мария Синица… Неужто позабыли?..
— Маня?! — охнул дед. — Как же ты поддалась все же?
— Да ты па себя погляди, леший беззубый! — засмеялась Маня-француженка.
— Что происходит? О чем вы говорите? — забеспокоился Раймон.
— То ж Емеля Чакан… Я же его раненого в сорок втором году от фашистов прятала, — объяснила Маня по-русски, а Раймону сказала по-французски: — Это тот старшина с Кубани, о котором я тебе рассказывала…
— О, ля-ля! — Раймон вскинул приветственно руку, полез обниматься с дедом.
— Так вы не иностранка? — удивился Хоменко. — Из эмиграции?
— Та какая я эмиграция! Угнали нас всех — и парней, и девчат — в кабалу фашистскую. А в лагере познакомилась с Раймоном. Так и стала француженкой. Двое детей у нас, взрослые уже… — Синица из Франции перевела взгляд на Чакана и горестно покачала головой. — Емеля.-, — только и сказала она, а из глаз слезы.
— Ну что ты, Маня, ну что ты, — забормотал дед. — Мисьо ведь тут, неудобно. Подумает черт знает что… француз все ж-таки. Союзники…
…Под бравурную, совсем не танцевальную мелодию, лихо отплясывали гости в доме Березиных. Плясали, кто во что горазд, но весело, с азартом.
За столом оставалась лишь Евгения Федоровна Березина, с грустью наблюдала за танцующими. Анюта меняла сервировку, изредка поглядывая на мать.
А в танце находят друг друга глазами Березин и Чернобривцева, Маня-француженка и дед Чакан…
Француз с шутливой угрозой наступает в танце на Чакана…
Пол ходит ходуном от топота! Ух!.. Эх!.. Ас-са!..
Поздний вечер. Евгения Федоровна Березина в ночной рубашке бродила по спальне, изредка поглядывая на себя в зеркало и напряженно прислушиваясь к шорохам, доносящимся из соседней комнаты. Там Григорий Березин тоже готовился отойти ко сну.
— Ну как, ты мной доволен? — спросила она. — Не осрамилась перед районным начальством? Да и перед заграницей?
— Молодцы вы с Анютой, — искренне ответил из-за двери Березин. — Стол был на высшем уровне!.. Но дед-то наш, дед! Вот не ожидал!