Ураган Уайетта
Шрифт:
– Я думаю, что теперь Вайсман может считаться бывшим агентом Доусона, – заметил Уайетт.
Костон поднял брови.
– А что, с Доусоном что-нибудь не в порядке?
– Нет, с Доусоном все в порядке. – Он отложил бритву. – Когда же я увижусь с Фавелем?
Костон пожал плечами.
– Когда он будет готов вас принять. У него сейчас забот по горло. Мне кажется, запас его военных хитростей подошел к концу. Его первоначальный план был хорош, но он уже выполнен, и дела могут обернуться не в пользу Фавеля. Перед ним маячит угроза прямого военного столкновения с Рокамбо, а он не в той форме,
Уайетт застегнул рубашку.
– Ему надо принимать решение быстрее, – сказал он мрачно. – Мейбл не будет ждать.
Костон некоторое время молчал, затем с чувством спросил:
– Кроме ваших догадок, у вас все же есть какие-нибудь конкретные данные? Что вы можете предложить Фавелю?
Уайетт подошел к окну и посмотрел на горячее синее небо.
– Немного, – сказал он. – Если бы я был на базе, я бы посмотрел на свои приборы, их показания дали бы мне что-то, а так... – Он пожал плечами.
Костон выглядел разочарованным. Уайетт сказал:
– А знаете, сейчас погода – как раз для урагана. Эта тишина и жара неестественны. Что-то остановило отток воздуха с юго-востока, и я полагаю, это Мейбл. – Он кивнул в сторону моря. – Он там, за горизонтом. Я не могу ничем доказать, что он движется сюда, но это, безусловно, так.
– Там внизу есть барометр. Может, взглянуть на него? – с некоторой надеждой в голосе предложил Костон.
– Я взгляну, – сказал Уайетт. – Но думаю, это вряд ли что-нибудь даст.
Они спустились вниз, в суматоху армейского штаба, и Костон показал Уайетту барометр, висевший на стене в кабинете метрдотеля.
– Господи Боже мой! Барометр Торичелли! Это же музейная редкость. – Он прикоснулся к нему рукой. – Ему никак не меньше ста лет. – Вглядевшись в него внимательнее, он поправился. – Нет, чуть меньше. Вот: Адамеус Копенганс – Амстердам – 1872.
– Ну, а им можно пользоваться? – спросил Костон.
– Это, знаете ли, все равно, что предложить физику топор для расщепления атома. – Он постучал по стеклу рукой. – Эта штука сообщает нам о том, что происходит сейчас, а это не так важно. Важно знать, что произошло за последние двадцать четыре часа. Я бы сейчас дорого дал за анероид с барографом и с данными за последние три дня.
– Значит, этот бесполезен?
– Боюсь, что да. К тому же его показания, думаю, не точны. Не представляю себе, чтобы кто-нибудь здесь следил за ним, корректировал его, учитывая температуру, влажность.
Голос Костона звучал иронически.
– Беда с вами, учеными, состоит в том, что вы усовершенствовали ваши приборы до такой степени, что теперь не можете без них обойтись. Что же вы делали раньше без спутников и электронных устройств?
– Полагались на опыт и инстинкт, – спокойно парировал Уайетт, – что я сейчас и делаю. Если бы вы имели дело со столькими ураганами, со сколькими я, то у вас возникло бы шестое чувство, которое без всяких приборов подсказало бы вам, как поведет себя тот или иной ураган. Глас опыта, я бы сказал.
– Я-то вам верю, – протянул Костон задумчиво. – Но вопрос в том, сможем
– Меня волнует и другое. Что предпримет Фавель если мы его убедим. Он между двух огней.
– Давайте посмотрим, закончилось ли совещание, – сказал Костон. – Как журналисту, мне интересно знать, что он делает. – Он провел рукой по лбу. – Да, вы правы, погода какая-то необычная.
Фавель еще не освободился, и они ждали в фойе, наблюдая, как между залом ресторана, где проходило совещание, и входом в отель постоянно курсировали вестовые. Наконец, из зала вышел Фуллер и позвал их.
– Вы следующие, – сказал он. – И постарайтесь побыстрее. – Он посмотрел на Уайетта своими чистыми голубыми глазами. – Лично я думаю, что это потеря времени. Здесь не бывает ураганов.
– Серрюрье говорил мне то же самое и почти теми же словами, – сказал Уайетт. – Он тоже не метеоролог, знаете ли.
Фуллер хмыкнул.
– Ладно, входите. Поговорим, и дело с концом.
Он проводил их в обеденный зал. Посередине его на столах, составленных вместе, были разложены карты, в дальнем углу стояла группа людей, тихо переговаривавшихся между собой. Сцена чем-то напомнила Уайетту совещание у Серрюрье, проходившее в богато орнаментированном зале дворца. Но были отличия: не было видно золотых галунов, не было атмосферы истерии.
Костон тронул Уайетта за локоть.
– Вон Мэннинг, – сказал он, указывая на высокого белого человека. – А рядом с ним Фавель.
Фавель оказался худым жилистым человеком ниже среднего роста. Кожа его была светлее, чем у обыкновенного жителя Сан-Фернандеса, а глаза были неожиданно пронзительно голубыми, нечто совершенно необычное для представителя негроидной расы. Он был одет в простую полевую форму цвета хаки, открытый ворот рубашки обнажал колонну сильной жилистой шеи. Когда он повернулся, чтобы, приветствовать Уайетта, сеть морщинок вокруг глаз пришла в движение, и на его лице появилась улыбка.
– А, мистер Уайетт, – сказал он. – А я ищу вас. Я хочу знать, что вы собираетесь мне сообщить, и, судя по словам мистера Костона, боюсь, что это мне не понравится. – Его английский язык был правильным и лишенным акцента.
– На нас идет ураган, – выпалил Уайетт без всяких околичностей.
Выражение лица Фавеля не изменилось. Он продолжал смотреть на Уайетта с легкой улыбкой.
– Да ну! – сказал он иронично.
Высокий человек, Мэннинг, подал свой голос:
– Это слишком смелое утверждение, мистер Уайетт. Здесь не было ураганов с 1910 года.
– Я уже устал от этих слов, – сказал Уайетт с досадой. – Что, в цифре 1910 есть что-то магическое? И не следует ли нам ожидать следующего урагана в 2010 году?
Фавель сказал примирительным тоном:
– Если не в 2010 году, то когда все же нам его ожидать?
– В течение двадцати четырех часов, – объявил Уайетт, – не больше.
Мэннинг презрительно-насмешливо присвистнул, но Фавель поднял руку.
– Чарльз, я знаю, что ты не любишь помех в разгар войны, но давай все же выслушаем мистера Уайетта. От этого может сильно зависеть весь план наших дальнейших действий. – Он облокотился на стол и ткнул свой коричневый палец в сторону Уайетта. – Давайте вашу информацию.