Ураган
Шрифт:
– Если будут спрашивать лицензию, ты знаешь что делать.
– Уносить ноги?
– Естественно!
Кусаку не очень-то привлекала перспектива ходить от дома к дому, а особенно встречаться с собаками. Он попытался возразить Авиле:
– Придется много говорить с незнакомыми людьми, а я этого терпеть не могу. Почему бы тебе самому не заняться этими контрактами?
– Потому что я осматривал многие из этих чертовых домов, когда работал инспектором.
– Владельцы могут этого и не знать.
Чанго предупреждал Авилу, чтобы он был осторожен. Чанго был божеством, которому поклонялся Авила, этаким его ангелом-хранителем, и в благодарность за предупреждение свыше Авила принес ему в жертву черепаху и двух кроликов.
– Мне надо держаться в сторонке, – пояснил Авила, – сейчас по всему графству шныряют строительные инспекторы. Если кто-то из них узнает меня, то нам хана.
Кусака не был уверен, действительно ли Авила боится встречи с бывшими сослуживцами, или же он просто чертовски ленив.
– Так где же ты будешь находиться, пока мы будем работать? – поинтересовался Кусака. – Наверное, в кабинете с кондиционером. – Среди «кровельщиков» раздались одобрительные восклицания, они явно были солидарны с Кусакой.
Но Авила быстро восстановил свой статус босса.
– Работать? Да ведь не будет на самом деле никакой работы. Вас, ребята, наняли не потому, что вы умеете варить гудрон, а потому, что выглядите так, как будто умеете это делать.
– А как насчет меня? – не сдавался Кусака. – Почему ты нанял меня?
– Потому что мы не можем заполучить на эту роль Роберта Редфорда. – Авила встал, давая тем самым понять, что совещание закончено. – Кусака, а как ты сам думаешь, почему я тебя взял в дело? Да чтобы люди платили. Понятно! Они только взглянут на тебя и сразу поймут, что с тобой шутки плохи.
Возможно, для обычного уголовника эти слова и прозвучали бы как комплимент, но только не для Кусаки.
Все матрасы в доме Тони Торреса промокли от дождя, поэтому Иди Марш и страховой агент занялись любовью на шезлонге – довольно шумное и небезопасное удовольствие. Фред Дов нервничал, поэтому Иди пришлось руководить каждым его движением. После акта Фред сообщил, что у него, похоже, сместился межпозвоночный хрящ. Иди так и подмывало ляпнуть: «Да разве у тебя могло хоть что-нибудь сместиться, если ты шевелился, как дохлая курица», но вместо этого она похвалила его, назвав жеребцом. Подобный комплимент всегда приободрял мужчин. Вскоре Фред Дов уснул, положив голову Иди на плечо и свесив ноги с шезлонга, но предварительно пообещав ей указать в страховом заявлении максимальную сумму ущерба, а полученные по страховке деньги поделить с Иди.
За час до рассвета Иди услышала ужасный шум, доносившийся с заднего двора. Она не могла встать и посмотреть в чем дело, потому что была придавлена к шезлонгу телом страхового агента. Судя по визгу, Дональд и Марла взбесились. В конце концов эта суматоха закончилась жалобными визгами и стонами, от которых волосы вставали дыбом. До восхода солнца Иди не пошевелилась, a g первыми лучами потихоньку разбудила Фреда Дова, который тут же впал в панику по поводу того, что забыл вчера позвонить жене в Омаху. Иди посоветовала ему успокоиться и надеть брюки.
Потом она отвела Фреда на задний двор. Единственным напоминанием о таксах были поводки и ошейники. Трава на лужайке была вырвана клочьями, в нескольких местах на влажной серой почве остались полосы следов с глубокими бороздками от когтей.
Один из отпечатков следов совпал по размеру с левым ботинком Фреда Дова.
– Боже мой, – воскликнул он, – а у меня ведь нога не маленькая!
Иди Марш спросила, кому из диких животных могут принадлежать эти следы. Фред предположил, что, судя по размеру, льву или тигру.
– Но я не охотник, – добавил он.
– Можно, я буду жить у тебя? – попросила Иди.
– В отеле «Рамада»?
– А что, туда не пускают женщин?
– Иди, нас не должны видеть вместе. Ни в коем случае, если уж мы с тобой собираемся провернуть это дело.
– Значит, ты хочешь, чтобы я оставалась здесь одна?
– Послушай, мне очень жаль твоих собак...
– Черт побери, да это были не мои собаки.
– Прошу тебя, Иди.
Своими круглыми очками Фред Дов напомнил Иди молодого учителя английского языка, преподававшего в их средней школе. Учитель носил мокасины «Басс» на босу ногу и был без ума от Т.С. Элиота. Иди пару раз «трахнула» его в свободной аудитории, но на выпускном экзамене он все равно поставил ей «удовлетворительно», потому что (как он сам заявил) она совершенно не поняла смысла произведения «Дж. Альфред Пруфрок». С тех пор в душе у Иди засело глубокое недоверие к мужчинам с внешностью учителей.
– Что значит, если собираемся? Мы же с тобой заключили сделку.
– Да, конечно, мы договорились, – согласился Фред Дов.
Когда Фред проследовал за Иди в дом, она поинтересовалась:
– Как быстро ты сумеешь все провернуть?
– Ну, заявление я смогу заполнить на этой неделе...
– Стопроцентный ущерб?
– Совершенно верно.
– Значит, сто сорок одна тысяча. Семьдесят одна мне, семьдесят тебе.
– Правильно. – И все же для человека, на которого неожиданно свалилась куча денег, Фред выглядел довольно подавленно. – Но меня все же беспокоит миссис Торрес...
– Послушай, я же тебе говорила вчера, у Тони серьезные неприятности, так что я сомневаюсь, что он вернется.
– Но разве не ты сказала, что миссис Торрес... настоящая миссис Торрес может вернуться в Майами...
– Вот поэтому тебе и следует поторопиться. Скажи у себя в конторе, что дело срочное.
Страховой агент поджал губы.
– Иди, сейчас каждое дело срочное. Ради Бога, здесь же прошел ураган.
Иди с безразличным видом наблюдала, как он заканчивает одеваться. Целых пять минут Фред пытался разгладить руками складки на брюках, а потом попросил Иди одолжить у соседей утюг, но она напомнила ему, что нет электричества.
– Ты бы лучше отвез меня позавтракать, – предложила Иди.
– Я уже и так опаздываю на встречу в Катлер-Ридж. У одного пожилого бедняги на крышу дома занесло «понтиак». – Фред Дов чмокнул Иди в лоб и как положено, прощаясь по утрам, крепко обнял. – Я вернусь вечером. В девять, хорошо?
– Прекрасно. – Она подумала, что сегодня он наверняка принесет презервативы – еще один смешной тормоз на пути к страсти. Также Иди напомнила себе вынести на солнце один из матрасов, поскольку еще одна напряженная ночь на шезлонге может совсем вымотать Фредди.