Урал 2017. Эра безумия
Шрифт:
– И что прикажешь, Витек? – неохотно огрызался Шура. – Поставить тебе пятерку по логике? Ну, молодец, догадался, именно так и было. Слушайте, мужики, давайте немного поспим? Ей-богу, надоело с вами трепаться. Я будильник выставлю на час ночи…
В начале второго, когда над городом царила беспросветная мгла, четыре тени выскользнули из больницы и окопались за беседкой. Ночь была безветренной, в небе расплывались и подмигивали бледные звезды – дымка гари и не думала развеиваться. На заднем дворе было тихо. Со стороны проспекта доносился невнятный гул. Силуэты деревьев вырисовывались во тьме, проступали очертания гаражей, больничной ограды, которая на этом участке была не решетчатой, а монументально-кирпичной. Подозрительные личности в ареале не шатались, чувство опасности пока помалкивало. Разнылся Вятский – он проспался и обнаружил, что давно пора перекусить. Мало того, что он питается, как все приличные люди, четыре раза в день, так он привык еще и по ночам таскать из холодильника что-нибудь вкусное. У людей чесались кулаки, но они сдерживались. Потом журналист вспомнил, что ему нужна аптечка – почему-то раньше он об этом не вспоминал.
– Послушайте, мы пойдем по городу в больничных пижамах? – дошло до Вятского. – Вы сбрендили. Мы не можем…
– Нет, парадные мундиры наденем… – зашипел ему в физиономию Шура и показал чешущийся кулак. – Давай договоримся, Ксюша, с этой минуты ты заткнулся, лады? Затаил на всех добро и заткнулся. Ей-богу, не посмотрим, что ты у нас пострадавший, настучим по чавке, не
Они лежали и всматривались. Шура шепотом возвестил, что скоро вернется, откатился в темноту и куда-то убежал. Он вернулся минуты через три, озвучив свежие разведданные: за пределы клиники он не выходил, но ворота не заперты (хотя и не сказать, что распахнуты настежь). У гаражей припаркованы машины, в том числе карета «скорой помощи» фирмы «Форд» – двери у нее не заперты, бензин в баке есть, но ключ в замке отсутствует. Посторонних не видно. Остальные машины – отечественного производства.
– Провода замкнем, – задумчиво вымолвил Андрей. – Что-то мне подсказывает, что лучше взять вместительную «скорую помощь». У нее движок хотя бы не рычит на весь город. Но на проспект соваться нельзя, там все перегорожено, не проедем…
Он погрузился в раздумья. Параллельно проспекту, за задворками больницы, тянется улица Кабинетная – еще одна оживленная магистраль, хотя и не такая загруженная, как центральная. Прорываться на авось? Понятно, что «мертвецы» кинутся в погоню, придется спасаться бегством, но если улица перегорожена, то им конец… Он шепотом озвучил свой план. Все трое остаются, следят за развитием событий и друг за другом. Если кто-то «превращается»… в общем, мужики знают, что делать. В случае угрозы извне – отступать в больницу. А он уходит на разведку – обследовать Кабинетную улицу. Если что, спасется бегством – он не образец олимпийского здоровья, но бегать обучен. Товарищи недовольно роптали, но никто не рвался за ним, когда он отползал прочь. За гаражами жались в кучку несколько машин. Андрей передвигался перебежками, замирая, сливаясь с темнотой. Он добрался до ворот, убедился, что створы разомкнуты, просочился наружу. Как же просто в наше время выйти из психбольницы…
Он находился в темном переулке, окруженном акацией и кленовым молодняком. До Кабинетной было метров полтораста. С данной точки она почти не просматривалась – фонари на улице не горели. Он смещался вдоль ограды – волнение просто зашкаливало. Глупая мысль сразила наповал: а, возможно, не так уж плохо, что Рита умерла неделю назад? Умерла человеком, по-людски, без всяких дикостей. А что бы с ней случилось сейчас, как бы он пережил ее преображение? Шанс незначительный, что пронесет – у Риты были проблемы с иммунитетом, любая хворь воспринималась болезненно. Речь не шла ни о СПИДе, ни о ВИЧ, просто у девушки был слабый организм, требующий витаминов и бережного отношения. «При чем здесь ВИЧ? – возмущалась она. – Что такое ВИЧ?» «Василий Иванович Чапаев», – пошутил однажды Андрей…
Он выхаркивал комок из горла. Долой эти сопли прошлой жизни… Он скользил по переулку, приближаясь к дороге. Мерцать одиноким перстом становилось опасно. Он перебрался через обочину и остаток пути шел на корточках, натыкаясь на ветки и торчащие из земли корни. Загривок уже щипало – он различал, как по проезжей части блуждают тени…
Он лежал за столбом электропередач, имея неплохой обзор. Проезжая часть погружалась во мрак, приходилось всматриваться, чтобы что-то различить. Мурашки ползли по коже, волосы шевелились… Не зря эта улица привлекла его внимание – благодаря трамвайным путям проезжая часть значительно расширялась. Жизнь замерла в субботу и воскресенье – трафик в эти дни минимальный. Смазанные тени колыхались в ночном воздухе – люди бродили, точно пьяные. На первый взгляд их было относительно немного. Там, где он лежал, вжимаясь в столб, вообще никого не было. Несколько фигур колыхались на противоположной стороне дороги – у ресторана итальянской кухни «Манжори». «Меню изучают?» – мелькнула забавная мысль. На тротуарах лежали тела – весомая причина пореже дышать. Он полз мимо кустов, отделяющих тротуар от проезжей части. Машин на дороге было немного. Замер хлебный фургон, в зад ему на полном ходу врезалась спортивная «Тойота», а уж ту для симметрии сплющила элегантная «Мазда». «Тянитолкай» занял крайнюю полосу, проезду не мешал. Застыл на горке трамвай 12-го маршрута – двери нараспашку, в салоне кто-то копошился, издавая голодное урчание. Дорога поднималась к перекрестку с Войховской. Места для проезда хватало, но что за горкой? До площади Энгельса от перекрестка порядка полуверсты. Андрей решил рискнуть – пополз дальше. Мелькнула мысль: встать, как все, и расхлябанной походкой двинуть по своим делам. Но, взвесив все «против», отказался от идеи: неизвестно, как твари чувствуют чужаков, можно сесть в лужу с таким «творчеством». Он дополз до остановки общественного транспорта. Дверь в киоск, торгующий пищевой мелочью, была распахнута. Удержаться от соблазна он не мог – переполз через порожек, включив рассеянный свет. Схватил подвернувшийся под руку пакет с вишневым соком, жадно глотал, утоляя жажду, впихнул в себя два шоколадных батончика, вскрыл еще один пакет, осушил наполовину. А когда покидал гостеприимный теремок, чуть не поседел от страха – по тротуару брела целая группа понурых личностей, и он едва не вывалился им под ноги! Он вцепился в косяк, затаил дыхание. Медленно убрался в темень киоска. Субъект, возглавлявший процессию, что-то почувствовал, остановился. Поднял нос к небу, начал принюхиваться. Он медленно повернулся, заблестели льдинки в глазах. Инцидент мог закончиться плачевно, но идущий следом наехал сослепу на товарища. «Главарь» зашипел, задергался – и, видимо, забыл, чего хотел. Помешкав, он повертел головой и потащился дальше – за остановку. Странная процессия удалялась. Андрей перевел дух, задумался – они вообще представляют, куда идут? Или им без разницы? Что им нужно? Приключений, покушать, порвать кого-нибудь? Они способны на элементарный мыслительный процесс? Догадываются о своей ущербности вчерашние люди, ставшие в одночасье уродливыми тварями?
Он покинул остановку и полз дальше в растерянных чувствах. Теперь противник не только по фронту, но и в тылу. А глаза и нюх у него работают. Они не доходяги, как кажутся, – могут носиться, как реактивные. Он добрался до перекрестка с Войховской – на нее с Кабинетной сворачивали трамваи. Перебежал к магазину со звучным, но не корректным названием «Бегом к нам!», от него к киоску хлебобулочных изделий, далее – к продуктовому вагончику, подавив острое желание забраться туда и что-нибудь съесть (холодильники не работают, мясные изделия протухли). Остаток дистанции до площади Энгельса выглядел пустым. Застывшие машины, несколько трупов. У въезда на площадь шатались какие-то призраки, да и черт с ними. На всякий случай он продвинулся еще немного по Кабинетной – убедиться наверняка, что проезд открыт. Он переполз через тротуар, втиснулся в арку, перегороженную ржавой решеткой и калиткой, запертой на «вечный» замок. Странная конструкция – войти во двор через арку невозможно, в чем тогда ее смысл? В вертикальном положении улица просматривалась лучше. На площади скорбными кучками громоздились машины, но пространство для маневра, кажется, было. А дальше отворот на улицу Коминтерна, переходящую в Восточное шоссе, – и выезд из города к синеющим вершинам… Можно было возвращаться. Он чуть не присвистнул – ничего себе, в какую даль занесло. Напротив высилась недавно отремонтированная часовня (удачно отремонтировали – как раз к концу света), рядом с ней колыхались блеклые фигуры. Туда же брели еще несколько «паломников». Он невольно задумался: автоматическая память?
Андрей оторвался от решетки, чтобы перемахнуть через тротуар и окопаться в кустарнике, как свет фар прорезал мглистое пространство! Мощный джип на полном ходу выворачивал с Войховской на Кабинетную! Взревел мотор – завершая маневр, водитель поддал газу.
Андрей стоял, ни жив ни мертв, в двух шагах от этих «гуляний», вдавливался в узкое пространство между решеткой и обрамлением арки. Там имелось углубление, хотя сомнительно, что оно могло решить накопившиеся проблемы. Он обратил внимание, что между землей и краем продольного уголка, к которому варились штыри, имеется узкое пространство порядка четверти метра. Можно пролезть, если лечь на землю. Или застрять, зацепившись за рваный угол профиля…
Он затаил дыхание, слился со стеной. А рядом поскрипывал щербатый асфальт, бродили дерганые «невротики». Он слышал их дыхание – хриплое, прерывистое. Машинально отмечал, что это не «классические» мертвецы из кинопродукции – живые люди, хотя и живущие какой-то странной жизнью, напрочь исключающей мозг. Мелькнула мысль: а ведь не смогут они выжить в таком состоянии. При пожаре и потопе они беззащитны, а зимой при первом же морозе вымрут дружно, как один… Возбуждение в толпе спадало. Люди снова погружались в анабиоз. Толпа рассасывалась – целые группы расходились по подъездам и домам. Оставшиеся замедлялись, опускали руки. Бродили по «случайным» траекториям, с усилием переставляя ноги. Мимо арки проволоклась разнополая парочка в возрасте – мужчина в светлой футболке, забрызганной кровью, женщина в длинной юбке. Ноги у нее были босые. Незадолго до катаклизма дама навестила парикмахера – густые волосы были тщательно уложены и залиты лаком, прическа почти не растрепалась. Мужчина выступал на корпус впереди, он вздрагивал на каждом шагу, но целеустремленно брел вперед, шаркая подошвами. Дама семенила за кавалером. Возможно, в прежней жизни они были женаты, инстинкт не позволял расстаться. Может, их можно вылечить? – проплыла еще одна интересная мысль. Он снова затаил дыхание – в обратном направлении проволоклась группа подростков. Их физиономии были вытянуты, у одного из уха торчал наушник. Навстречу тащилась девушка примерно одного с ними возраста – с вздувшимся, опухшим до безобразия лицом. Пацаны не обратили на нее внимания, хотя в нормальном состоянии непременно бы это сделали, да еще и увязались бы. Мимо арки девушка не пошла – сменила направление, стала протискиваться сквозь кусты на проезжую часть. Улица пустела. Андрей облегченно вздохнул, стал прикидывать, сможет ли протиснуться под решеткой (а потом – дворами, хотя тоже перспектива незавидная). Но тут в зоне видимости образовались еще двое. Широкий в кости мужик с глубокими залысинами неприкаянно брел, прижимаясь к фундаменту. А на тротуаре, в паре метров от Андрея, застыла худенькая девочка лет четырнадцати. В джинсах, в кроссовках, в вызывающе узорчатой маечке. Вот она дернулась, растопырила пальцы. Ее волосы были тщательно умазаны грязью и торчали, как у панка. Отвисла челюсть, глаза казались потухшими и неживыми. Она отрешенно смотрела вдаль, не видя, как к ней приближается лысоватый мужик. Андрей напрягся – что ей мешает посмотреть немного в сторону? Что мешает мужику зацепить его плечом? И опять начнется хаос и столпотворение. Он сжал кулаки, приготовился бить. Девчонка застыла, как изваяние, а лысый уже тащился мимо. И вдруг он встал, как вкопанный! Андрей похолодел. Мясистый профиль «новообращенного» был в метре от него, он мог свернуть его рыхлый нос одним ударом. А что потом? «Мертвяк» заволновался, он что-то почувствовал. Задергались жировые складки на подбородке, толстые ноздри стали раздуваться. Глаза – слепые блюдца, в которых не было зрачков, – вдруг начали краснеть. В этом парне определенно что-то есть от Стиви Уандера, – мрачно подумал Андрей. Совсем уж слепым он не был, что-то различал. Но смотрел в другую сторону – на растрепанную девчонку, на пустеющую улицу, на распухшую девушку из «низшего общества», которая пробилась сквозь кусты и кружилась по проезжей части замысловатыми восьмерками. И тут Андрей обнаружил любопытную вещь. Растрепанная девчонка, растопырившая пальчики, продолжала бессмысленно таращиться на тротуар. Но вдруг глаза ее дернулись, быстро мазнули плешивого мужика и быстро вернулись обратно. Она напряглась, пальчики застыли. Андрей почти физически ощущал удушливый страх, исходящий от ребенка. Да она же нормальная! Просто маскируется под нетопырей, чтобы не поймали раньше времени! И еще вопрос, кого из них почувствовал плешивый… Зараженный субъект уставился на девчонку, и у той задрожала отвисшая челюсть. Ведь рванет же сейчас! – мысленно ахнул Андрей. Вот упырь шевельнулся, принимая угрожающую стойку. Девчонку заморозило от ужаса.
Андрей негромко кашлянул. Субъект повернулся на сто восемьдесят, плотоядно оскалился. Надо же, какие хищные вещи века… Андрей бесшумно вылетел из арки, схватил субъекта за грудки, ударив лбом в переносицу, потащил обратно, ухитрившись врезать коленом в промежность. Все еще держите все яйца в одной корзине? Он поздно сообразил, что, возможно, эти твари не чувствуют боли. Ошеломленный субъект задергался, из пасти вырвался удушливый смрад. Он чуть не впился Андрею в нос! Но тот уже знал, что делать. Он доволок субъекта до решетки, стиснул горло, принялся душить. Времени не было, он должен был все сделать быстро. Эти твари действительно дышали! Но он же не убийца! Что еще оставалось? Он давил, как мог, вонзая пальцы в толстокожего борова. Откуда в нем столько жира? Тот уже не мог брыкаться, сдавленно сипел. Обмякли ноги – ну, слава богу… Он продолжал давить, чувствуя, как отнимаются руки. Субъект обмяк окончательно. Гора свалилась с плеч. Отдуваясь, он уложил его рядом с решеткой. Быстрый осмотр прилегающей местности. Невероятно! Он со страха действовал так ювелирно, что все прошло незамеченным. В окрестностях было тихо. Кто-то шатался по трамвайным путям, кто-то ковырялся в автомобилях, слившихся в жестком поцелуе. Девчонка торчала, как одинокая сухая березка. Глаза привыкли к полумраку, он видел, как дрожит ее подбородок. Моргали глаза, вернувшиеся на свои орбиты.
– И что, барышня, будем глазками шлепать? – зашипел он. – Сюда иди. Ты в порядке?
– А ты кто? – Она неуверенно шевельнулась.
– Баталов моя фамилия, – усмехнулся Андрей. – Имеешь что-то против?
– Да нет. – Она продолжала колебаться. – Ничего не имею против того, что не против меня… Ты же не против? Слушай, а эта фигатень на самом деле? Мне не снится? Я целый день уже хочу проснуться и никак не могу. Не поможешь?
– Да иди же сюда, глупая, – разозлился Андрей. – Чего ты там застряла? А то уйду, и разбирайся со своими снами. Думаешь, дел других у меня нет?