Уральская пленница
Шрифт:
– Представляю, как они летели с высоты! Ужас!
Но долго любоваться было некогда. Собачьи следы петляли между осколками скал и уводили все дальше влево. Пробираться было трудно, да еще лыжи мешали, цеплялись за валуны. Ольга взмокла, пытаясь догнать собаку. Тропка уходила вверх и влево, и вскоре женщина потеряла ориентацию: где сворачивала, где обходила глыбы стороной, где перебиралась по ним сверху? Она опять оглянулась. Если, не дай бог, низовой ветер или снег заметут следы, ей никогда не выбраться отсюда. Она не найдет пути назад. Так что придется идти
Сколько прошло времени, Ольга не представляла, но пора было обедать, это точно. А ведь она планировала к обеду быть дома. Ладно, погуляет еще. Кто её контролирует? Семен, наверняка, за хлопотами и не заметил, что её так долго нет.
Она очень устала, но выхода, кроме как идти вперед, не видела. Когда-то же закончится этот проклятый лабиринт!
И он вдруг закончился. Последним на её пути препятствием был расколотый пополам огромный камень. С одного боку к нему привалилась глыба с отвесным краем, с другого был обрыв, оканчивающийся метрах в тридцати внизу нагромождением вырванных с корнем огромных деревьев. Жуткое зрелище, если смотреть сверху, а если не удержишься и свалишься? Капец!
Следы Гели вели точно в разлом. Ни один здравомыслящий человек не полез бы туда, но что оставалось Ольге? Вернуться она все равно не могла самостоятельно. Значит, аккуратненько, бочком, упираясь спиной в камень, надо двигаться через разлом.
– Фу-у-у, слава богу!
Выйдя из узкой щели меж двух половинок валуна, она оказалась на краю ровной площадки, заваленной снегом. Надо было подняться еще…
Каменная река уходила все выше и выше, а слева перед Ольгой предстала немалая по размерам поляна, только формой напоминавшая треугольник. С запада и севера два катета соединялись длинной гипотенузой – каменной рекой. Обвал пришелся по правой стороне поляны, оставив нетронутой левую часть. Единственный путь на поляну был как раз через проход, через который Ольга сейчас пробралась вслед за собакой.
Вглядевшись, она увидела цепь следов, уходящие к западному краю треугольной поляны. Камни кончились, идти по сугробам было тяжело, и Ольге пришлось вновь встать на лыжи. Теперь стало легче, и вскоре она увидела то, к чему стремился алабай: на краю поляны, под кронами столетних деревьев, стояла избушка, точь-в-точь как та, в которой она прожила последние месяцы с Семеном.
Крыша, заваленная снегом, навес, с подветренной стороны огромная поленница дров. Геля мелькнула у самого дома и исчезла из виду. Женщина приблизилась. Никаких следов, кроме собачьих, вокруг не было.
Это была одна из опытных станций, о которых говорил Семен, а тому – его отец. Теперь понятно, почему отец выбрал для своего незаконного промысла нижнюю поляну. На этой, урезанной, охотиться вряд ли было можно, да и вертолет здесь не посадишь.
– Геля, ты где? – позвала Ольга.
Из-за поленницы послышалось сопение, потом показался мохнатый зад, а вскоре и вся Геля. Она загораживала собой проход между сложенными колотыми дровами и стеной избы, словно пряча что-то.
– Ну, ты чего застыла? – женщина протянула руку к собаке. – Если я за тобой сюда пришла, то вовсе не для того, чтобы тебе навредить, понимаешь?
Геля поняла и сделала шаг в сторону. И тут же из прохода выкатился пушистый комок с мордашкой, похожей на панду. Темные круги обрамляли глаза щенка, а темный галстук закрывал широкую грудь.
– Как ты вырос! Какой ты хорошенький, – заворковала над щенком Ольга. А тот бесстрашно тыкался ей слюнявой пастью в руки, подскакивал на месте, взвизгивал, одним словом, радовался встрече. – Неужели помнишь, как я тебя спасала? Ах, ты ж мой пушистик!
Женщина схватила в охапку щенка, повалилась в снег и долго тискала упитанное тельце, пока тот облизывал ей лицо и руки.
– Ну, все, хватит, – Ольга слегка оттолкнула щенка, встала, стряхнула с себя снег. – Геля показывай свое жилище.
На двери избушки висел большой амбарный замок. Пошарив сверху, женщина вытащила немаленький ключ, с трудом, но провернула заржавленный механизм, попыталась открыть дверь. Не тут-то было. Дверь от времени чуть перекосило, и нужен был топор, чтобы открыть её.
– Давай поищем что-нибудь железное, чтобы вот здесь приподнять, – обратилась женщина к собаке. Та молча наблюдала за действиями гостьи. – Топор, лопату, кол…Нет ничего такого? Хотя кого я спрашиваю! Так надо сообразить…Если есть дрова, значит, был и топор. Вряд ли его в дом занесли, обычно топор оставляют рядом с поленницей.
Ольга вернулась к поленнице, обошла её, и за домом обнаружила огромный пенек, который и служил для колки дров. Сейчас на нем красовалась шапка снега, которую Ольга сдвинула ногой. Топора не было.
– Так, еще одна попытка. Здесь нет, там нет… Да вот же он!!
Тот, кто колол здесь в последний раз дрова, вогнал топор в стену избы. Топор, конечно, от времени рассохся, но если его опустить на какое-то время в воду, то он быстро реанимируется. А пока пусть послужит рычагом для открытия двери.
Пусть с трудом, но дверь Ольга открыла. Сверху на неё посыпалась труха, наверное, потолок подгнил. Большую часть сеней занимали два больших ящика, обитых жестяными полосами. Дверь в саму избу открылась без проблем.
Так, печь, стол, лавки, два лежака. Еще прибита широкая полка, на ней затянутая паутиной кастрюля, миски, чайник и что-то еще. Разберемся. Возле печи десяток полешек. Под потолком на больших гвоздях брезентовые мешки. В этом соль, в этом спички, еще в одном какая-то непонятная смесь с запахом гнили… О, свечи!
На низком оконце стояла керосиновая лампа с прокопченным стеклом, когда Ольга потрясла её – внутри булькнуло. Отлично!
В отличие от избушки, где останавливался Семен, здесь не было мусора, все было прибрано и оставлено до следующего раза в полном порядке. По всему видать, люди собирались вернуться.
Так, здесь она все обследовала, теперь нужно осмотреть снаружи. В противоположной от поленницы стороне, располагался навес. Сейчас под ним был снег, но можно было разглядеть верх железной бочки.