Уравнение со всеми известными
Шрифт:
— Да почему обязательно что-то случилось? Наоборот, все практически нормально.
— А не практически? — буравили меня глазами они.
Дольше тянуть уже было невозможно. И я, поглубже вздохнув, выпалил на одном дыхании:
— Куртку я как-то неудачно постирал!
— В каком смысле? — спросила мама.
— В смысле, она на части развалилась, — пояснил я.
Отец тут же заявил, что я идиот. А мать осведомилась:
— Зачем ты вообще ее стирал? Она же еще утром была совершенно чистой.
— А потом запачкалась, — у меня уже не было пути к отступлению.
—
— В машине, естественно, — быстро сказал я. — Программу выбрал правильную. На этикетке посмотрел. Сорок градусов.
Мать кинулась со всех ног в ванную.
— Да она не там! — прокричал я ей вслед. — В моей комнате. Уже высохла.
Но мать уже скрылась в ванной. Я побежал за ней. Она с головой влезла в барабан машины.
— Ма, да говорю же: там куртки нету, — вновь попытался объяснить я.
А она, не вынимая головы из машины, орет:
— При чем тут куртка? Ты мне машину, наверное, испортил!
— Совсем не машину, а куртку, — пришлось снова объяснять мне. — А машина как работала, так и работает.
Кажется, мать никаких повреждений в барабане не обнаружила. Потому что, вынув наконец из него голову, обратилась ко мне:
— Показывай куртку.
Ну, я принес ей и то и другое: верх и подкладку. Мать, ахнув, снова нырнула в машину. Тут из кухни отец нарисовался.
— Мы когда-нибудь ужинать сегодня будем?
— Сегодня да, но, может, в последний раз, — ответила из машины мать. — Потом нам, наверное, не на что будет. Кажется, наш умник нас на триста долларов выставил.
— Ма, — удивился я. — Разве моя куртка так дорого стоила?
А она по-прежнему из барабана кричит:
— Не куртка, а эта машина! Я о такой, между прочим, два года мечтала!
Едва это услышав, предок отпихнул мать и сам влез в барабан с головой.
— Учти, Митька, — сурово изрек он оттуда, — если чего с машиной случилось, самого на новую зарабатывать отправлю.
Но потом он чего-то там посмотрел и успокоился:
— Нет, Полина. Вроде порядок.
— Это тебе так кажется, — возразила мать. — Ты чем, вообще-то, стирал? — перевела она взгляд на меня.
— Вот этим, — указал я на мешок с военным порошком.
— Чем-чем? — Глаза у матери округлились, а голос прозвучал жалобно.
— Военным порошком, — уточнил я. — Дяди Петиным. Он же вам самим объяснял, что этой штукой абсолютно все можно выстирать.
— Но не в стиральной машине, — побледнела мать.
— Интересно, он у нас когда-нибудь поумнеет? — посмотрел на меня отец.
Такое начало ничего хорошего мне не сулило. Однако я получил неожиданную поддержку со стороны матери.
— Виталий, — сказала отцу она, — не вали с больной головы на здоровую. Ты сам во всем виноват.
— Я-а? — заорал предок. — Ты еще, Полина, скажи, что это у меня куртка на две части развалилась.
— А кто мне не позволил эту гадость сразу выбросить? — мать яростно потыкала ногой в мешок с военным порошком. — «Оставь»! В хозяйстве ему, видите ли, пригодится! — передразнила она отца.
— Я, между прочим, велел спрятать его подальше, — напомнил он.
— Я так и сделала, — продолжала мать. — Но разве от нашего Митьки что-нибудь спрячешь?
— Мне хотелось как лучше, — вполне искренне объяснил я.
— И в кого ты у нас такой уродился? — печально изрек отец, и вид у него был такой, будто я как минимум отбыл второй срок в тюрьме.
Тучи сгущались, но тут меня снова спасла мать:
— Ты лучше, Виталий, на своих родственников посмотри. Хороший подарочек твой троюродный братец привез. Он бы нам еще нейтронную бомбу приволок из своего гарнизона. А что? Ему, наверное, было бы очень удобно. В следующий раз даже в гости напрашиваться не надо. Приезжает, а квартира пустая, потому что нас всех уже нет в живых.
Предок, по-моему, за дядю Петю обиделся и возразил: мол, с таким сыном, как я, что ни подари, все на воздух взлетит. Хотите, нейтронная бомба, хотите, детская погремушка.
Ругаться они продолжали весь вечер. Причем обо мне и испорченной куртке совершенно забыли. У них уже начались сугубо свои разборки. Я даже пожалел, что поторопился. Лучше, наверное, было бы им про куртку завтра сказать, когда они с работы вернутся.
Часам к двенадцати ночи они вроде бы успокоились и решили на всякий случай вызвать мастера, чтобы проверил машину. Все равно, мол, гарантийный срок еще не вышел. Ну а по поводу куртки предок мне вместо «спокойной ночи» сказал, что человек должен расплачиваться за собственные ошибки, поэтому я этой весной буду, как в старой песне поется, «закаляться, как сталь», то есть, иными словами, обходиться совсем без куртки.
Мастер явился следующим вечером. Внимательно выслушав рассказ матери, он пристально оглядел меня с ног до головы и, хмыкнув: «Ну, деятель!» — полез в машину. Там он, судя по всему, ничего интересного не нашел.
— А порошочек тот, случайно, у вас не сохранился? — осведомился он у мамы.
— Сохранился, — кивнула она. — Хотела выбросить, но не успела. Может, себе возьмете?
— Дайте-ка мне сперва порошок и стеклянную баночку, — потребовал мастер.
Я приволок ему из кухни баночку, а мать достала порошок. Мастер налил в банку немного воды и посыпал чуть-чуть порошка. Раздалось шипение. Вода забурлила, как будто туда положили сразу три таблетки «Эффералгана-Упса». Мастер внимательно смотрел и качал головой. Вода побурлила и успокоилась. Мастер с задумчивым видом понюхал баночку. Затем, макнув в воду мизинец, лизнул его.
— Ядреная вещь. Вы точно уверены, что это средство именно для стирки?
— Я уже ни в чем не уверена, — простонала мать.
Но я объяснил:
— Дядя Петя сказал, что для стирки. Он военный. У них там именно этим стирают.
— Наверное, врагов, — усмехнулся мастер. — Ладно, если вам эта штука совсем не нужна, я, пожалуй, для интереса возьму. Пусть ребята на нашей фирме посмотрят.
— Сделайте одолжение, — ответила мать.
Мастер, запустив для проверки машину на полный цикл, отправился в кухню пить чай с пирогом. С машиной, на мое счастье, оказался полный порядок. Уже уходя, мастер сказал: