Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка
Шрифт:
Во-вторых, «городское» также можно понять как реальность (модерной) повседневной деятельности.
«Городское» – призма, позволяющая увидеть, как логика капитала и государственных сил вплавляется в различные опыты и тактики горожан, стремящихся удержаться на плаву в повседневности; «городское», увиденное таким образом, есть культурный процесс, опосредующий индивидуальный и повседневный опыты в соответствии с требованиями накопления капитала и политической гегемонии. Анонимность, без которой немыслимы большие и сложные городские агломерации, не в лучших отношениях с идеалами децентрализованного общего, в котором все создатели и пользователи знают друг друга в лицо. Тем не менее некоторые урбанисты 29 ценят именно эти черты городского (то есть анонимность), воплощающие освобождение от группового давления (peer pressure) и других форм общественного контроля; черты, позволяющие городским культурам развиваться во всем их многообразии.
29
See, for example: Iris Marion Young, Justice and the Politics of Difference (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1990).
Дэвид
Обратившись к широкому спектру измерений «городского», мы можем обобщить «городское» как пространственную организацию общества. Оно образуется структурными аспектами, то есть ускорением и уплотнением формируемых связей, воплощенных в развитии застраиваемой среды; но его также образуют и культурные аспекты, то есть методы работы с различием и сложностью, основанные на микрофизике повседневных столкновений, а не только замысел высших сил и властное планирование (sovereign planning). Чтобы избежать обращения к доминирующему методу, который выстраивает теорию на основании кейсов, ограниченных рамками Глобального Севера, и принимает города «Третьего мира» за «проблемы, нуждающиеся в диагнозе и реформах» 31 , мы коллегиально решили рассматривать города и Глобального Севера, и Глобального Юга. Мы стремимся обозначить точку зрения на «обыкновенные города» 32 , хотя понимаем и признаем, что большинство рассматриваемых примеров размещено в городах крупных (metropolitan centers).
30
Harvey, Rebel Cities, 67.
31
Ananya Roy, «The 21st-Century Metropolis: New Geographies of Theory», Regional Studies, 43, № 6 (2009); 820.
32
Jennifer Robinson, Ordinary Cities: Between Modernity and Development (London: Routledge, 2006).
Вызов, поджидающий исследователей городской совместности, кроется в том, что любая попытка создания совместности зависит от городских условий, и в каждом конкретном случае эта зависимость отличается глубиной и сложностью. С одной стороны, городская совместность вынуждена учитывать масштабы, на которые она может выйти, если будет достаточно долго существовать; кроме того, в ней самой заключены потенциальные ограничения, которые могут актуализироваться с течением времени. С другой, продолжающаяся урбанизация общества со всеми ее мобильностями, скоротечностями и множественностями субъективностей постоянно подрывает и оспаривает установленные границы. Так мы приходим к вопросу: какие институции нужны в условиях разнообразия и пусть неполной, но анонимности? И как нам следует размышлять о взаимодействии различных городских акторов? В конце концов, кажется неизбежным наличие набора общих ценностей и норм, необходимых для общественной институционализации.
Границы, в определенный момент создающие чувство сообщества, некоторое время спустя могут быть восприняты и как форма необоснованного исключения. То есть обвинениями в исключении разражаются не только сторонники совместностей; исключение может обнаружиться и в практике, которая мыслилась как общая. И, естественно, любой проект создания совместности, стремящийся преодолеть ограничения государства и рынка, должен рассматривать эти обвинения со всей серьезностью – иначе он рискует воспроизвести социальные различения. С другой стороны, границы можно оспаривать и изнутри; горожане могут прекратить попытки производства совместности (commoning endeavors) из-за географической мобильности или же потери ощущения сопричастности сообществу. Совместностям, число участников которых идет на спад, грозят проблемы с воспроизводством. Участники, преданные делу, могут чувствовать отчаянную потребность в том, чтобы оберегать соседский парк или удерживать (и обновлять) конкретный сквот. Однако участники процесса по созданию общего, городские акторы, вольны преследовать свои интересы и разрабатывать новые идентичности в самых разных направлениях; и причины, по которым они могут оставить совместное дело, не обязательно сводятся к одному лишь переезду.
В такой ситуации создателям приходится постоянно уточнять, обсуждать и повторно артикулировать, кто такие «мы». Итак, приняв во внимание это непостоянство, как же создателям совместности поддерживать коллективные интересы и идентичности?
У проблемы границ есть и другой аспект, связанный с взаимоотношениями разных совместностей. Харви указывал, что горизонтальность как принцип совместной организации общих благ и ресурсов имеет свои ограничения 33 . Из этой перспективы децентрализация и автономия – основные двигатели производства еще большего неравенства, производимого неолиберализацией, и в силу этого взаимодействие между автономными элементами (совместностей) необходимо регулировать при помощи правил, которые, в свою очередь, вводит, устанавливает, обеспечивает и контролирует авторитет, занимающий в иерархии более высокое положение 34 . Отталкиваясь от работ Мюррея Букчина, Харви 35 также предложил федеративную структуру, координирующую различные совместности.
33
Harvey, Rebel Cities, 70.
34
Ibid., 83.
35
Ibid., 81.
В каждом
36
John Holloway, Crack Capitalism (London: Pluto Press, 2010); см. также эссе Кратцвальд в этом сборнике.
37
Michael Hardt and Antonio Negri, Commonwealth (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2009), 154–156.
Новые формы взаимодействия, социального и культурного воспроизводств, технологических инноваций, мода и многое другое – суть важные импульсы, усиливающие накопление капитала 38 . Инициативы по созданию совместностей – такие, как сети малых предпринимателей, субкультурных производителей инициативы по оказанию прямых услуг маргинализованным группам и, например, городское садоводство – получают теплый прием у правительств, которые могут даже поддерживать эти инициативы, надеясь на ревалоризацию городского пространства и смягчение от ударов экономической реструктуризации 39 . Тем не менее в то же самое время креативный потенциал городских совместностей и их способность к воспроизводству постоянно подрываются новыми попытками их эксплуатировать и контролировать (то есть отграничить); попытками, в свою очередь вызванными политикой по сокращению расходов.
38
Такая стратегия описана в работах Ричарда Флориды, посвященных «креативному классу»: Richard L. Florida, Cities and the Creative Class (New York: Routledge, 2005).
39
Margit Mayer, «The Onward Sweep of Social Capital: Causes and Consequences for Understanding Cities, Communities and Urban Movements», International Journal of Urban and Regional Research 27, № 1 (March 1, 2003): 110–132.
Артикулируя этот вызов трем измерениям совместности, мы должны отметить:
• Требование Остром о конструировании надежно обозначенных границ для производителей и их сообществ нуждается в пересмотре, поскольку создатели совместности включены в процессы мобильности и социальной дифференциации. Производителям следует включаться в процесс постоянного переопределения границ.
• В силу этого институции совместностей вынуждены сопротивляться процессу очерчивания границ и вести переговоры с производителями (commoners), обладающими различными идентичностями, характером мобильностей, потребностями и возможностями. Эта задача, существующая наряду с крупномасштабным и многоуровневым конституированием общедоступных благ, усложняет режимы управления, которые не могут опираться на удобные встречи лицом к лицу, практически невозможные в сложной городской среде.
• Городские совместности следует рассматривать с точки зрения множественных масштабов, задействуемых для производства и потребления общедоступных благ и практик. Также следует держать в уме, что разные группы интересантов по-своему определяют, что такое городской ресурс. Приняв, что ресурсы никогда не «даны» просто так, следует внимательно изучить способы, посредством которых ресурсы потребляют, используют или воспроизводят.
Это серьезные вызовы, бросаемые городским совместностям, и для их разрешения нам недостает ни точных принципов, ни правил. Дело в том, что готового руководства и вовсе не существует; правила следует разрабатывать во время переговоров – и это, безусловно, черта, присущая городской среде. Эссе, представленные в данном сборнике, подступаются к означенным вызовам с нескольких сторон, предлагая разные способы описания того, как произошли и появились совместности, как их оспаривали, отграничивали и/или защищали.
Данный сборник разделен на четыре секции. Первая, «Перспективы», представляет собой спектр концептуальных точек зрения, с которых возможен анализ городских совместностей (urban commons). Эссе Бриджит Кратцвальд рассматривает их как «диссидентские практики в эмансипаторных пространствах». Кратцвальд предоставляет концептуальное основание совместностей, далее используемое другими авторами, и доказывает, что города оказались очагами политических споров о коллективных благах, сокращаемых жесткими мерами неолиберальной экономики. Тем не менее она также указывает, что «теоретическая дискуссия о совместностях – относительно новый феномен, которому следует прежде всего выявить собственные основания». Оценивая историческое появление общинных земель (и, как следствие, общих благ) в сельской Англии, она спорит с Зильке Хельфрих, говоря, что «общие блага не просто существуют, они создаются». Поступательно развивая аргумент, Кратцвальд подчеркивает потребность совместностей в постоянном самоучреждении, противостоящем государству и капиталу, и высоко оценивает принципы, предложенные Остром для создания устойчивых общедоступных благ.