Уроборос
Шрифт:
Найдя разгадку я успокоился. Но, как показали последующие события, до настоящей разгадки было еще далеко.
Однажды я сидел на лужайке и в очередной раз размышлял о том, где бы мне взять необходимые химикаты и оборудование для изготовления батарейки. Какой-то шорох привлек мое внимание. За моей спиной стоял старый лес, впереди во все стороны шли пологие холмы, вдалеке зеркалилась река. Абсолютное безветрие, накаленное солнцем. Тишина, мощная как рев мотора. Ни единого живого существа крупнее муравья. Мир скреплен неподвижностью словно строительным раствором. Я обернулся, но не увидел ничего неожиданного. Просто упала ветка? Я продолжал прислушиваться. Мне показалось, что мои уши даже повернулись назад, как у кошки. Минут через пять
Без сомнения, это было не бревно. В нем не было обыкновенной деревянной неподвижности, я заметил как оно шевельнулось, затаиваясь. Подходить вплотную я не собирался. Я поднял обломок кирпича и бросил. Звук был мягким, дерево так не звучит. Оно вздрогнуло и пошевелилось. Это было животное, притворяющееся деревом и довольно крупное животное, килограмм на сто. Я бросил еще один кирпич, туда, где по моим предположениям была его голова. Оно вскочило, развернулось и бросилось бежать. Я увидел что-то среднее между насекомым и хамелеоном, большой бесхвостой ящерицей. Оно сворачивалось животиком внутрь а спиной имитировало деревянную поверхность.
С этого дня я стал сторониться леса и вообще деревьев. Если до сих пор я бродил где попало, то теперь старался не заходить в глушь. Похоже, что эти существа безобидны, но кто его знает, как на самом деле. Я заточил для себя металлическое острие и решил носить его с собой для безопасности. Я прекрасно помнил звук удара по мягкой коже этого зверя – металл легко пробьет ее.
Вскоре я научился замечать хамелеонов. Их было полно. Они валялись всюду, как червяки после дождя. То ли их стало больше, то ли я просто не обращал на них внимания. В основном они притворялись гнилыми бревнами, но некоторые – камнями или выступами на стенах. Были такие, которые притворялись кучками земли. Когда я их спугивал, они обычно убегали – я так и не смог рассмотреть ни одного из них вблизи. Если первый показался мне отвратительным, то это только от неожиданности. На самом деле это были довольно мясистые создания, возможно даже млекопитающие. У каждого – по четыре конечности и голова довольно правильной формы, которую они удивительным образом умели пригибать и прятать где-нибудь под мышкой или в складках кожи. Скорее всего травоядные потому что друг на друга они не нападали, а других животных просто не было. Я их даже стал называть про себя моими коровками.
С каждым днем мне все больше хотелось мяса, а корнеплоды совсем опостылели.
Коровки стали назойливыми и подпускали меня к себе на расстояние десятка шагов.
Некоторые из них пытались ползти за мной, может быть, они приручились, думал я.
Как бы то ни было, я решил поохотиться. Я выбрал тушку не слишком большого размера, которая, вроде бы, мирно грелась а солнце, и метнул в нее свою заостренную железяку. Оно дико заверещало, вскочило и бросилось бежать. Я не стал его преследовать, потому что увидел: ЭТО было человеком.
Толстая уродина с гребнистыми выростами на спине бежала, унося в своем теле мое оружие. Она верещала от боли. Она бежала на двух ногах и выкрикивала слова. Так не бежит и так не кричит на одно животное.
Люди не ушли, люди изменились. Но как могло случиться, что они изменились настолько? Никакой естественный отбор не дал бы подобного результата.
Прибор был размножен, много людей множество раз опробовали его на себе.
Возможно, даже организовывались агенства путешествий в прошлое, были турпоездки, учеба по обмену, контрабанда и всякая прочая ерунда. Сумасшедшие изобретатели прошлых веков получили знания и технологии из будущего, но не смогли ощутить того страха перед могуществом цивилизации, который намордником надет каждого из нас – этот страх может быть воспитан только научными ужасами двадцатого века.
Наша научная этика – это страх самих себя, ужас урода, который впервые взглянул в зеркало. А еще двести лет назад этого зеркала не было и в помине. Если генетические эксперименты начались на пару тысяч лет раньше, то они шли гораздо шире и вполне могли закончиться катастрофой для вида Homo, катастрофой, которую я вижу перед собой. Раса богов выродилась в неповоротливых животных.
Я сидел у костра и точил новое оружие. Я думал о том, насколько разумными могут быть эти людоподобные, когда мне в спину полетел камень. Удар был чувствителен. Несколько коровок стояли за моей спиной, в их лапах были камни и гребешки огня текуче отражались в их темных глазах. Я поразился, увидев, какими человеческими были их лица.
Они метнули еще два камня, очень неточно. Потом еще два. Они не хотели в меня попасть, они просто хотели, чтоб я ушел.
– Хорошо, ребята, – сказал я, – я не знал. Вы же сами от меня прятались. Я ухожу. Ухожу.
Я подхватил свою сумку и пошел подальше от них.
Увы, они не отстали. Я уходил от них всю ночь, и всю ночь они шли за мной.
Когда рассвело, я увидел, как их много. Сейчас они почти не прятались и были даже больше похожи на людей, чем прошлой ночью. Вооружены они были лишь камнями и палками и двигались очень быстро. Вскоре я уловил направление, в котором они меня гнали. Целью был большой лес на востоке. Мне совсем не хотелось туда идти. Скорее всего, там их город или поселение. Они должны жить в лесах.
Целый день я пытался сбить их с направления но они упорно возвращали меня на прежний путь. К вечеру, совершенно обессиленный, я оказался на опушке леса.
Они не подходили, они явно боялись меня. Их много, и каждый из них силен физически, я совершенно безоружен и тем не менее они меня боятся. Боятся чего? Моей странной наружности? Вряд ли.
Лес был не таким густым, каким он казался издалека. Солнце уже давно село, но полоска небе еще светилась остаточным сиянием дня. Близость трагедии подчеркивала красоту. На опушке росли высокие клены и в темноте их желтые кроны светились. Светились и россыпи желтой листвы под ними. В лесу было довольно сыро. Преследователи мои зажгли несколько факелов. Вскоре я увидел такие же факелы слева и справа, потом впереди. Кольцо стягивалось. Один из них спрыгнул на меня сверху и мы покатились, почти зарываясь в листья. Остальные заорали.
Это был могучий хоровой крик, совсем не похожий на крик человеческой толпы. Это было похоже на скучный и низкий гул, была в этом крике угроза, но не было ярости или задора. Я освободился от своего врага довольно легко. Но с деревьев стали спрыгивать следующие. В темноте при свете факелов они казались особенно уродливыми. Они ходили вокруг меня раскорячившись, выставляя руки вперед.
Некоторые прыгали в мою сторону, но сразу отступали. Они явно боялись напасть.
Но перевес в силе был слишком велик.
Я начал выкрикивать разные ругательства и это подействовало. Потом я просто стал орать изо всех сил. Пока я орал, они меня не трогали. Но факелов становилось больше. В конце концов меня крепко ударили сзади по голове и я потерял сознание.
Я очнулся от холода. Пол был ледяным. Это было помещение с довольно высоким потолком. Внутренность морозильника.
В полукруглых нишах вдоль стен стояло множество замороженных тел, настоящих человеческих тел. Их было здесь не меньше сотни и большинство одето. Одето по-человечески, хотя и странно. По моде следующих столетий. Я медленно встал, почти не чувствуя тела; тело было одним бесформенным куском тупой боли. Шею я не мог повернуть вообще, она распухла. Перелом шейного позвонка или трещина, как минимум. Приходилось идти очень осторожно, без толчков. А чтобы посмотреть в сторону, нужно было повернуться всем туловищем. Мне понадобилось несколько минут, чтобы подойти к нишам. Я смотрел в лицо человеку, такому настоящему, такому знакомому, такому похожему на меня. Лицо, превращенное в кусок льда.