Уроборос
Шрифт:
Девушка повернулась к нему и посмотрела на него, очень высоко подняв брови, не понимая, откуда у этого опустившегося, и, в общем-то, абсолютно конченого человека такая буйная фантазия.
– Ваш отец… Феллини? – спросила она и от этого на ее смешном маленьком носике появились маленькие морщинки.
Полицейский прыснул от смеха в сторону, чуть не подавившись своей «горячей живительной жидкостью», как часто он называл кофе.
– Отлично. Просто отлично! – сказал иронично он.
Девушка, на мгновение заколебалась: «В браке детей у Феллини не было. Внебрачный и единственный сын Феллини? Не может быть!». Сомнения ее посетили и благополучно оставили, свидетельствуя о наличии пусть и не очень развитого, но все же здравого смысла.
– А его папа – банкир! –
И вот тут она явно перегнула палку. Парень с зелеными волосами не был готов к тому повороту, он посмотрел на нее огромными воловьими глазами, которые ну никак не могли принадлежать сыну банкира. По его реакции полицейский сразу раскусил, что девушка блефует, впрочем, как и большинство таких клиентов.
– Пусть приезжает! Я банкиров как раз терпеть не могу, – надрываясь от смеха, проговорил полицейский.
Девочка поняла, что дело ее – швах, и сидеть им тут до второго пришествия. Она грустно и обреченно посмотрела на полицейского, натурально всхлипнув, вытерла рукавом под носом девичьи сопли . В этом ее жесте было столько еще детского и наивного, что вдруг что-то человеческое пробудилось в этом черством полицейском. В его памяти промелькнуло, что его младшая сестра делала точно так же, когда они ссорились в детстве. Он перестал играть в крестики-нолики, бросил пустой стаканчик из-под кофе в мусор и повернулся к девочке:
– А вы зачем в портрет конгрессмена тухлые яйца кидали? Политики ведь тоже люди! Какие-никакие…
Девочка, как и все женщины, была немного психологом. Она тут же почувствовала, в каком ключе ей вести с ним диалог дальше:
– Они все время врут. Они лжецы!
Полицейский не нашелся, что сказать. В душе он и сам так думал, но как официальный представитель и вообще, очень системный член общества, не мог открыто высказываться на эту тему, и тем более поддерживать такие идеи. Он отвернулся, зажав губы под усами, и решил купить еще один стаканчик кофе. Он быстро бросил монетку в автомат, выбрал эспрессо, нажал «больше сахара» и стал ждать, когда коричневая струйка заполнит его стакан очередной порцией напитка.
– Работа у них такая – врать. У кого-то родину… и граждан защищать, а у них – врать! А если вдруг они правду начнут говорить? Ты представляешь, что тогда будет?! Ты еще маленькая. Ничего не понимаешь, как здесь всё устроено, – заключил он, подняв палец к небу, – овцы есть овцы, а волки есть волки. Овец стригут! Так было и так всегда будет. И не надо им знать об этом. А правда только всё запутает.
Девушка тут же взвилась, как стрела, выпущенная из лука:
– Что? Что вы несете? Господи, какая чушь! Какие овцы!
Его философия сработала, как алая тряпка на быка. Парень тут же крепко зажал ей рот ладонью, не давая произнести ни слова.
– Отпустите нас, пожалуйста! Мы больше так не будем, – попросил он.
Девушка тем временем, тряся малиновым гребнем, пыталась освободиться. Она боролась за право быть услышанной, и это придавало ей сил. Она отодрала руку от своих губ, грозно вытаращила глаза и брыкнулась. Пьяный бездомный мужичок, глядя на эту сцену, раскачиваясь на стуле, начал громко смеяться и вопить .
– Кто ж так держит! Ты болевой прием сделай, руку в залом и за волосы ее! – советовал он парню.
Покачав осуждающе головой, полицейский, не спеша, пошел на пост. Он насвистывал любимый фрагмент из «Паяцев4». Как и многие афроамериканцы, он был очень музыкальным, и если бы у него была возможность переиграть жизнь заново, то в этот раз он постарался бы стать джазовым или даже оперным певцом.
…
За окном стояла непроницаемая ночь, в которой большой город жил своей таинственной жизнью. Яркие вывески, сверкающие витрины магазинов, снующие люди с блеском «жажды» и «голода» в глазах, шаркали и колотили по тротуару каблуками. Пока благовоспитанные граждане крепко спали за черными окнами, другая публика – смеялась, пила и грешила, как в последний день. В одиночестве и темноте Стив сидел перед ноутбуком Уайта в своем кабинете. Как и ночной дежурный, он тоже любил и понимал сложную музыку. Она ему помогала и настраивала на точную работу. Сейчас в его наушниках звучал божественный «дуэт цветов» из оперы «Лакмэ» Делиба. Голубоватый свет от монитора освещал его бледное лицо, и если бы кто-то мог его видеть в эту секунду, то решил бы, что в его выражении есть что-то странное, что-то совершенно неуловимое и двусмысленное – лукавая улыбка хитреца, как на картине Леонардо «Иоанн Креститель». Не понятно – то ли святость, то ли порок стоит за ней? Что же именно она выражает? Тайна за семью печатями. Наслаждаясь совершенной музыкой, Стив разгадывал новую задачу, которой он дал наименование «Уроборос». Преступление не выходило из его головы. Это была именно та головоломка, которую он долго ждал. Она затянула его целиком, не давая шанса на отдых.
Стив методично изучал почту жертвы, открывая письмо за письмом, он искал зацепку – что-то особенное, что даст ему информацию и выведет на след. «Почтовый ящик среднестатистического обывателя мегаполиса. Стандартный набор адресатов: коллеги, клиенты, малочисленные знакомые, пару далеких родственников, реклама, спам. На первый взгляд, ничего особенного. Но я чувствую, что должна быть женщина…» – мелькает в его сознании. Он щелкает мышкой в очередное письмо, адресованное некой Оливии, бегло читает строку и резко приближает лицо к экрану. Вот оно! То, что надо:
Любовь, любить велящая любимым… Любовь на гибель нас свела.
Жду тебя сегодня вечером в 18.00.
Стив ударил по столу двумя ладонями. Перед ним было сообщение, заслуживающее внимания – отправленное в день убийства, с назначенным свиданием, которое должно было состояться за час до смерти, и с подтекстом. «Это что-то очень знакомое. Цитата какая-то…» – догадался он. Скопировал строку из письма и вбил в поиск. Интернет услужливо предложил ответ – «Божественная комедия. Данте Алигьери». Он слегка ударил себя по лбу: «Точно! Как я сразу не вспомнил?» Он проверил почту на наличие других писем к Оливии, но больше ничего не нашел. Прищурившись, он открыл свой черный блокнот, лежащий рядом на столе, и аккуратно зафиксировал в нем имя девушки. В век кибератак Стив не верил в информационную безопасность компьютерных систем, поэтому он предпочитал сохранять особо ценные данные по старинке. Страницы его записной книжки были плотно исписаны и изрисованы вдоль и поперек: имена, какие-то цифры, телефоны, схемы и чертежи, кодированные записи и рисунки, которые он делал во время размышлений. Притаившись от посторонних глаз за непроницаемой черной обложкой, на страницах красовались диковинные фантастические монстры, с ними соседствовали сложные механизмы в разрезе, потрясая точностью геометрии и красотой исполнения. Стив обладал талантом графика и художника, но этот дар его самого оставлял равнодушным. «Какой в нем смысл? Чуть больше или меньше красоты не влияют ни на что. Русский писатель, провозгласивший тезис, что «красота спасет мир», пошутил. И почему никто не обратил внимания, что он вложил эту фразу в уста персонажа, который сказал это с иронией5?!» – часто думал Стив. Он встал, взял блокнот, захватил легкую куртку и вышел из кабинета. Стив шел по коридору мимо поста дежурных, когда из дальнего крыла, где находились камеры предварительного заключения, раздался совсем юный женский голос:
– Отпустите нас! Пожалуйста! Отпустите!
Дежурные в это время по обыкновению смотрели спортивный канал и никак не реагировали на просьбы. Стив направился прямиком на зов.
– Кто тут у нас? – спросил Стив, подходя к панкам и с интересом оглядывая их. Они были вымотаны и представляли собой жалкое зрелище. Мальчик с зелеными волосами, свисавшими паклями, сидел на полу, вытянув длинные худые ноги, а девочка с помятым малиновым гребнем, стояла у решетки, и больше напоминала маленького незадачливого петушка в курятнике. Держась за железные прутья, она жалобно сказала: