Уродливая Любовь
Шрифт:
Сначала я смотрю на него.
Потом я кричу на него.
– Если я хочу, чтобы парень был в моей спальне в течение трех часов, так оно и будет! Ты не вправе иметь свое мнение о том, что происходит в моей жизни. Ты придурок, и у тебя серьезные проблемы, и я больше не хочу быть их частью.
Я вру. Я действительно хочу быть частью его проблем. Я хочу погрузиться в его проблемы и стать его проблемой, но я должна быть той независимой, упрямой
Его глаза сужаются, а дыхание становится жестким и быстрым. Он опускает руки и стремительно идет ко мне, схватив мое лицо, заставляя меня смотреть на него снизу вверх.
Его глаза безумны, и зная, что он боится, что я переключусь на кого-то другого, чувствуется слишком хорошо. Он ждет несколько секунд, прежде чем начинает говорить, позволяя своим глазам бродить по моему лицу. Его большие пальцы слегка нажимают на мои скулы, и его руки кажутся защищающими и добрыми, и мне не нравится, что теперь я хочу чувствовать их везде.
Мне не нравится то, во что он превращает меня.
– Ты спишь с ним?
– Спрашивает он, наконец, удерживая свои глаза на мне, пока они ищут правды.
Это тебя не касается, Майлз.
– Нет, - говорю я.
– Ты целовала его?
Опять не твоё дело, Майлз.
– Нет.
Он закрывает глаза и выдыхает. Он кладет руки на стойку по обе стороны от меня и опускает свой лоб на мое плечо.
Он не задает мне других вопросов.
Ему больно, но я не знаю, что, черт возьми, с этим делать. Он единственный, кто может изменить положение вещей между нами, и насколько я знаю, он до сих пор не готов это сделать.
– Тейт, - с болью шепчет он. Его лицо перемещается на мою шею, в то время, как рукой он хватает меня за талию.
– Черт возьми, Тейт. – Другая его рука движется к моему затылку, когда его губы соединяются с кожей на моей шее.
– Что мне делать?
– Шепчет он.
– Что, блять, мне делать?
Я крепко закрываю глаза, потому что путаница и боль в его голосе невыносимы. Я качаю головой. Я качаю головой, потому что не знаю, как ответить на вопрос, смысл которого я даже не понимаю. Я качаю головой также, потому что не знаю, как физически оттолкнуть его.
Его губы прикасаются к месту чуть ниже моего уха, и я хочу прижать его ближе и оттолкнуть так далеко, как только могу. Его рот по-прежнему перемещаться по моей коже, и я чувствую, что моя шея наклоняется так, что он может найти еще больше места, чтобы поцеловать.
Его пальцы путаются в моих волосах, когда он захватывает мой
– Заставь меня уйти, - говорит он, его умоляющий голос и тепло дыхания напротив моего горла. – Тебе это не нужно.
– Он целует дорожку по моему горлу, прекращая дышать только, когда говорит.
– Я просто не знаю, как перестать хотеть тебя. Скажи, чтобы я ушел, и я уйду.
Я не говорю, чтобы он уходил. Я качаю головой.
– Я не могу.
Я поворачиваю свое лицо к нему, когда он прошел весь путь до моего рта, я хватаю его за рубашку и тяну к себе, точно зная, что я делаю это для себя. Я знаю, что этот раз не закончится красивее, чем любой другой, но я все равно хочу его так же. Если не больше.
Он делает паузу и жестоко смотрит мне в глаза.
– Я не могу дать тебе больше, чем это, - он шепчет это, как предупреждение.
– Я просто не могу.
Я ненавижу его за эти слова, но в тоже время я уважаю его.
Я отвечаю, потянув его ближе, пока наши губы не соединяются. Мы открываем наши рты в одно и то же время и полностью пожираем друг друга. Мы безумны, затягиваем друг друга, стонем, впиваемся друг другу в кожу.
Секс, напоминаю я себе. Это просто секс. Ничего больше. Он не дает мне никакую другую часть себя.
Я говорю себе, что это все, чего я хочу, но в тоже время, я беру, беру, беру столько, сколько могу получить.
Разбирая каждый звук, что он издает и каждое его прикосновение, пытаюсь убедить себя, что то, что он дает мне гораздо больше, чем то, что это есть на самом деле.
Я дура.
По крайней мере, я признаю себя дурой.
Я расстегиваю джинсы, и он расстегивает мой лифчик, и, даже прежде чем мы оказываемся в моей спальне, моя рубашка снята. Наши рты ни на секунду не разъединяются, когда он закрывает мою дверь, потом дергает с меня лифчик. Он толкает меня на кровать и стягивает с меня джинсы, потом встает и снимает свои собственные.
Это гонка.
Это Майлз и я против всего остального.
Мы гоним нашу совесть, нашу гордость, наше уважение, правду. Он пытается проникнуть внутрь меня до того, как любое из этих чувств догонит нас.
Как только он возвращается на кровать, он надо мной, напротив меня, потом у меня внутри.
Мы выигрываем.
Его рот снова находит мой, но это все, что он делает. Он не целует меня. Наши губы касаются, наше дыхание сталкивается и наши глаза встречаются, но это не поцелуй.