Уроки куртизанки
Шрифт:
– Но ты так и не сказала мне, – пробормотал он.
Она покачала головой. С этим не поспоришь. Ей оставалось лишь надеяться, что когда его потрясение уляжется, он поймет почему.
– Я не знала как. И чем больше времени проходило, тем труднее мне становилось. В конце концов, я решила, что не стоит говорить о случившемся, когда любые слова покажутся манипуляцией и уловками. – Она нахмурилась. – И потому я никогда не заговаривала с тобой об этом.
– Я должен был знать.
– Да, должен был. – Она твердо снесла его обвиняющий взгляд. –
Его рот искривился, и голос его звучал мерзко, когда он фыркнул:
– А ты разве не знала? Хочешь сказать, что отец не посвятил тебя в свои грязные махинации?
Она отпрянула от его обвинения, как от пощечины:
– Ты ведь слышал наш разговор, почему же упустил этот момент?
– Да, я слышал. – Джастин отвернулся и прошелся по комнате, как встревоженный зверь. – Но теперь, зная, что ты скрыла от меня, я сомневаюсь, что могу доверять хоть какому-то твоему слову. Или что когда-нибудь узнаю все, что ты скрываешь.
Виктория содрогнулась, но не ответила. Она заслужила. Но заслужила она и еще кое-что.
– Тебе следовало знать правду, Джастин, но и мне тоже. Давай сегодня навсегда покончим с ложью. Расскажи, что такого знает мой отец? Что было в этих письмах? Ясно же, что именно ими он тебя шантажировал… – Она указала на дымящиеся листы, которые отец по глупости принес с собой сегодня. – Возможно, я смогу помочь.
– Помочь кому – мне или себе? – огрызнулся Джастин.
– Тебе! – крикнула она, подходя ближе.
Она протянула к нему руку, но он отшатнулся. Она опустила дрожащую ладонь. Впервые Джастин избежал ее прикосновения.
– Эта тайна, очевидно, причиняет тебе острую боль, – мягко проговорила она. – И чем-то угрожает тебе. Меня не интересует выгода. Но если бы я знала, то, может быть…
Он покачал головой:
– Что бы тогда? Что ты можешь сделать? Что бы ты могла сделать, если бы я рассказал тебе, что моя мать по меньшей мере один раз изменила моему отцу? И что ее неверность привела к рождению Калеба? Тебе стало бы легче, если бы я сказал, что ни мой брат, ни отец не знают правды? И что эта тайна тяжким бременем лежит у меня на сердце с того самого дня, когда твой папаша швырнул мне ее в лицо и пригрозил, что уничтожит весь мой мир, если я не женюсь на тебе?
Эта исповедь повисла в воздухе, как отзвук пушечного выстрела. Единственное, что Виктория могла сделать, – это смотреть на Джастина во все глаза. Его слова проникали в нее, в ее сердце, в ее душу. Она никогда не предполагала ничего подобного. Когда она размышляла о шантаже, все ее мысли вертелись вокруг того, что сам Джастин сделал не так – солгал или предал какого-то друга.
Она и представить не могла, что он взвалил на себя ту тяжесть только для того, чтобы защитить своих близких. Его связала по рукам и ногам его честь, а не грехи прошлого.
– И доказательства этого содержались в письмах? – прошептала она.
Он бросил взгляд на несколько уцелевших листков.
– Да. Некогда наши матери были близкими подругами – задолго до ссоры семейств Бэйбери и Рид. И моя мать призналась твоей в неверности и своих страхах насчет происхождения Калеба. Очевидно, твой отец нашел эти письма после смерти твоей матери.
Виктория прикрыла глаза и издала болезненный, прерывистый вздох. Боже, безумие отца и его разрыв с ближайшим другом усугубились после смерти матери.
Ее тошнило от этого.
– Джастин, – прошептала она и шагнула к нему. Она молилась, чтобы найти нужные слова, сказать ему что-то, чтобы он поверил, что она не состояла в сговоре с отцом. Что она сожалеет о собственном обмане. – Я…
Он смотрел на нее сверху вниз, и в его глазах она не могла прочесть ни одного из тех чувств, которые привыкла там видеть. Снова на нее смотрел далекий, чужой мужчина – совсем как в первую брачную ночь.
Однако теперь она знала, что он за человек. За последние несколько недель она прониклась к нему симпатией, глупой и опасной для нее самой. И потому сейчас, глядя на нее как на незнакомую женщину, он ранил ее неимоверно глубоко.
Она подалась вперед, но запнулась. Он не желает иметь с ней ничего общего. Слишком много уже сделано.
– Я рада, что ты рассказал мне, – мягко проговорила она, в конце концов. – Вероятно, письма, которые отец принес сегодня, – единственное его доказательство. Но если нет, я сделаю все, что в моих силах, чтобы прекратить это. Я знаю, что сейчас ты не веришь моим словам, но я все равно тебе это обещаю.
Джастин недоверчиво хмыкнул, отошел к камину и уставился в огонь. Виктория посмотрела на его напряженную спину. Если между ними и возникла некая хрупкая связь, всего за несколько минут от нее ничего не осталось. Так много лжи, так много тайн… Слишком тяжкое бремя.
Они вернулись к тому, с чего начали. Два чужих человека.
Все ее тело заныло, как будто ее побили. Сердце, казалось, распухло и надорвалось. Единственное, чего она хотела, – бежать. Она не могла больше находиться с Джастином в одной комнате, зная, что он презирает ее за то, что сделал ее отец, и за ее собственное предательство.
– Мне очень жаль, Джастин, – прошептала она. – Знаю, что этого мало. Но это все, что у меня есть.
С этими словами Виктория выскользнула из комнаты.
Еще долго после того, как Виктория ушла, и, он слышал, попрощалась с Креншо в передней, Джастин стоял недвижимо и невидящими глазами смотрел в огонь, границы писем его матери небрежно лежали на полу, их опаленные края напоминали Джастину его собственную жизнь. Мир, который он так тщательно возводил вокруг себя, стремительно рушился, и он никак не мог остановить это.
Годами он мучился вопросом: так ли Виктория лжива, как ее отец? Сегодня она доказала ему – да… Но он никогда не думал, что это причинит ему такую боль.