Уроки переносятся на завтра
Шрифт:
Он дождался момента, когда Атилла полез в гору с червовыми валетом и десяткой. Больше, чем в прошлый раз, но не против же двух тузов.
– Десять копеек сверху.
Атилла ожидаемо поддержал и пошёл в гору:
– Даю. И вот ещё сверху.
Он бросил в кучу жёлтый потрепанный целковый. Все снова паснули. Алик порылся в нагрудном кармашке и поддержал.
– Добил. Открываемся?
– Э, погоди. Как добил?
– удивился Шнырь.
– Ты положил рубль.
Верилось с трудом, но в банке лежала сотня, не известно как подброшенная ловкачами.
«Ах,
– Так и у тебя был рубль, - возразил он.
– Да ты что, Алик?
– возмутились многочисленные свидетели.
– Сотню он бросал.
Слово в карточной игре дороже расписки. Оставалась ещё робкая надежда на чудо. Он украдкой посмотрел на свои карты и увидел там полную ерунду: шесть, семь, восемь — и опять все из разных семейств.
«Слить две сотни за вечер — неслыханно. Вот теперь нужно встать и уйти».
– Не мой сегодня день.
– Пасуешь?
– Да.
– Завтра продолжим?
– Посмотрим.
Остаток ночи студенты резались с уголовниками в дурака. Без всякого интереса, если не считать анекдотов. Алик сделал вид, что уснул, но на самом деле он обдумывал условия будущего договора, отвернувшись к холодной стене.
«Вы мне — секрет фокуса. Я вам — три сотни. Нет, две. Идёт?»
Пока Шнырь с Атиллой зарабатывали на пропитание таким сомнительным способом, а Лёха по своему обыкновению дрых, Толян с Серегой вели серьёзный мужской разговор, прихлёбывая бледный чай за столом в прихожей. Горел тусклый ночник, намертво пригвождённый к стене, и в его свете перешёптывающиеся друзья выглядели, как заговорщики. В некотором роде так оно и было.
– Если честно, - признался Толян.
– Они мне сразу показались подозрительными.
– Так уж и сразу?
– не поверил Серега.
– Не подкалывай, а слушай. Не похожи они на блатных. Я на них в своей жизни насмотрелся.
– Где? Ты же в армии вроде служил, а не срок мотал.
– Да, где уж мне, - съязвил в отместку Толян.
– Твоего опыта мне на занимать. Но ты сам-то вспомни батю. У него каждое второе слово — из «фени». А от этих ты что, кроме «пардон» да «извольте» слышал?
– Ну, правильно, - согласился Серега.
– Они же сами сказали, что интеллигенты. Ещё в кабаке. Помнишь? Диссертация и всё такое.
– Лапша.
– И какие у тебя версии?
Толян поскрёб переносицу.
– Давай заглянем в их документы и всё узнаем.
– Шарить по карманам?
– Мы же обратно положим. Никто не заметит.
Чувствовалось, что идея эта созрела у Толяна давно, и так просто он от неё не откажется.
Он поднялся с табуретки, защёлкнул замок изнутри и, не обращая внимания на слабые Серегины протесты, похлопал по отдыхавшим на вешалке телогрейке и пальто. Во внутренних карманах оказалось то, что он искал — два красных паспорта.
Один, с фотографией Атиллы в стиляжьей рубашечке, был выписан на имя Спиридонова Владимира Ивановича. Другой, с портретом Шныря, сообщал, что его владельцем является Владимиров Иван Спиридонович. Все печати стояли на местах, и явных следов подделок в виде засохших подтёков силикатного клея друзья не нашли. Однако сомнения в их подлинности всё-таки оставались. Главным образом из-за того, что в качестве места рождения гражданина Спиридонова какой-то шутник указал Ямало-Ненецкую тундру, а гражданин Владимиров самым возмутительным образом прописался по адресу: Москва, Главпочтамт, до востребования.
– Что я тебе говорил!
– обрадовался Толян.
– А что ты мне говорил?
– Туфта полная! И справок об освобождении нет.
– И что это значит?
– Они — не урки.
– Это что, плохо?
– саркастически спросил Серега.
– Да как ты не понимаешь! Мне плевать, кто они на самом деле. Но они нам врут. Зачем? Может, они менты. Или ещё хуже.
Сереге пришлось задуматься над новой версией — уж очень убедительно Толян свистел ему в самое ухо. Однако его пугала поспешность, с которой происходил пересмотр отношений к его новым друзьям.
– Слушай, давай поговорим с ними, - выдал он компромиссное предложение.
– Начистоту.
– Зачем?
– Получим какой-нибудь ответ. От него и плясать будем.
– Чувак, - Толян снисходительно посмотрел на собеседника.
– Ты не о том беспокоишься. Мы вляпались в дерьмо — это очевидно. Нужно думать о том, как из него выбраться. А ты головоломки разгадываешь.
– О чём ты?
– В шифоньер загляни — это освежит твою память.
Серега точно знал, что ответить, но не успел — пинок в дверь заставил их отвлечься от спора. Толян дрожащими руками схватил паспорта и рассовал их обратно по карманам.
– Открывать?
– шёпотом спросил он.
– А какие ещё варианты?
На пороге за дверью стоял приземистый паренёк с раскосыми глазами — вылитый Дерсу Узала, только намного младше. Он попытался проскочить внутрь, наклонив голову и сгруппировавшись, как перед прыжком в печку.
– Ты к кому?
– спросил Толян, преградив дорогу незнакомцу.
– Да это же Атхуяк!
– почти обрадовался Серега.
– Кто?!!
– Потом расскажу. Что-то давненько тебя не видел, - обратился он к монголу.
– Какими судьбами?
– Кровать моя!
– запричитал тот, поскольку имел законное право на одну четвёртую площади 226-ой.
– Выгнали?
– Брат приехал. Сестра приехал. Папа приехал.
– Что, сразу все вместе?
– Да. Совсем вместе. Ночевать буду.
– Конечно, ложись. Только не пугайся, когда Атилла вернётся. Ладно?
– Ладно. Не пугаться Атилла.
Понял ли он, кто такой, этот страшный зверь Атилла, Серегу не волновало. Здоровяк сам сумеет с ним договориться, если что. Они с Толяном ещё немного посекретничали, но теперь на отвлечённые темы, а потом тоже легли спать.