Уроки тьмы
Шрифт:
Я начал свою вторую жизнь с учёбы в Санкт-Петербургском Центре реабилитации незрячих в переулке
Джамбула. Надо было постигать новую жизнь по иным законам, развивать в себе те качества, которые зрячий человек использует в крайних случаях, а главное – преодолеть в себе животный страх перед миром, в котором ты был когда-то своим. Ребёнок делает свои первые шаги, идя навстречу матери с протянутыми к нему руками. Ему тоже страшно, но мать рядом. Слепой же идёт по кромке бездны, не зная, чего ожидать от мира и откуда может прийти к нему внезапная опасность.
Обучение в Центре проводилось в течение двух месяцев.
Центр дал мне многое: проводились занятия по физкультуре, домоводству, психотерапии, ориентировке на местности и в пространстве, свойству белой трости, чтению по системе Брайля и печати на машинке. В Центре царила дружеская тёплая атмосфера.
Это был настоящий остров спасения. Благодаря школе я начал активно жить. Спасибо всем великолепным педагогам и директору Центра Тамаре Михайловне Сосниной. Я и сейчас не разрываю связи с Центром. Как говорит наука, человеческие возможности неограниченны. Я пошёл по пути преодоления. «Делай всё сам!» – был мой девиз. Трудный был путь, но он вернул мне самоуважение, возник интерес к новой жизни, радость от завоёванных побед.
Каждый день я начинал с зарядки. Потом пробежка по лестнице, ледяной душ и завтрак. Оборудовал свою комнату, чтобы знать, где что лежит, и пользоваться необходимым в любое время самостоятельно. Но самое тяжёлое – это выход на улицу и преодоление пути, которое сопряжено с большой нервной нагрузкой.
Я понемногу приходил в себя и осваивался в новой жизни. Стал много читать религиозной литературы. Вернулся к «Мифам Древней Греции», которые читал неоднократно зрячим. Глина уже поддавалась моим рукам; иногда, разминая её, неожиданно находил любопытные сюжеты. Благодаря глине я развил чувствительность пальцев, которые стали работать увереннее и чётче в передаче замыслов. Первые работы выполнены на религиозную тематику, что было естественно в моей ситуации. Изобразил монахиню, апостола, молящихся и кающихся женщин, ангелов. Окружающие отмечали, что во всех работах жила большая грусть. Видимо, моё внутреннее состояние души диктовало такой настрой.
Валентина места себе не находила, когда я уезжал в мастерскую один, и предложила ездить вместе. В мастерской она что-то вязала, а я лепил, упорно предлагая ей поиграть с глиной. Опять мы были вместе. Валентина потихоньку увлеклась малой пластикой, а я – скульптурой. Общие интересы нас объединяли, мы говорили на одном языке, не замечая, как проходило время. Жизнь наша обогатилась духовностью и творчеством.
Внутри меня что-то происходило. Шла какая-то психологическая перестройка. Я впервые задумался над многими вопросами жизни. Пёстрый мир вокруг меня уже не существовал и не отвлекал суетой. Во мраке многое далёкое и непонятное становится ближе и прозрачнее. Возникшее во мне состояние повлияло и на творческие работы, в которых я шёл от общего к частному, избегая мелких деталей, отсекая всё лишнее. Самое главное – у меня пропала назойливая мысль, что зрение вернётся. С этого момента у меня началось формирование внутреннего зрения…»
– Ну вот, пока хватит. Надо собираться в путь, – сказал Олег и выключил диктофон.
Непроизвольно он начал представлять в голове дорогу в мастерскую, которая высвечивалась в памяти аэрокосмической картой. Он понимал, что обязательно встретит на своей трассе непредвиденные препятствия, которые в огромном городе вырастали буквально за ночь. Столбы, ямы, траншеи постоянно появлялись и исчезали на его пути. Неожиданно, откуда ни возьмись, возникали, как грибы, неуклюжие широченные рекламные щиты посреди пешеходной дороги. Да мало ли чего. Только внимание и осторожность могли помочь ему, а на людей надежды маловато, так как они смотрят только себе под ноги, проносясь вихрем мимо по своим делам.
Свою тропу Олег изучил досконально, только на перекрёстках из-за отсутствия звуковых сигналов он нуждался в помощи. Иногда и просить не надо было, кто-нибудь уверенно брал его под локоть и переводил на другую сторону. Но чаще он стоял, постукивая белой тростью, ожидая людской поддержки. А некоторые люди брезгливо берут двумя пальцами за рукав, тащат через переход и сразу бросают, отходя как от заразного. Редкой помощи детей он опасался, не доверяя им, так как однажды два мальчугана схватили его под руки, повели через дорогу, а на самой середине проезжей части бросили его и с хохотом убежали. Обидно было до слёз. Наверное, наблюдали потом с любопытством со стороны, как он будет выбираться из этой ситуации. Вспоминал своё пионерское детство, где соревновались в добрых делах, и недоумевал: как можно так поступить и почему?
Исходя из своего богатого опыта, он пришёл к выводу, что люди делятся на две категории: незрячие и слепые. «Незрячие», глядя на него, думают: «Только бы это не со мной!» – и бегут дальше по своему суетливому кругу. Но ведь нет никакой гарантии, что это не случится с тобой. Об этом никто не думает. Ты сейчас не протянешь руку помощи, а потом и к тебе не придёт поддержка в тяжёлую минуту от таких, как ты…
Олег ощупал свой рюкзачок, проверил карманы в куртке, где лежали его проездные документы, и стал собираться: надел свой рабочий комбинезон для мастерской, куртку, кроссовки на «липучках», вставил слуховой аппарат, взял трость, ключи и вышел из квартиры. Закрыв входную дверь, спустился на лифте, открыл парадную и оказался на улице.
Город встретил его шумом проезжающих машин, звуком отбойного молотка, долбящего асфальт, звенящим криком пробегающих мимо подростков и бодрящим осенним ветром, в котором едва уловимо слышался шелест последней листвы деревьев у дома. Олег прошёл вперёд двадцать пять шагов и повернул направо, придерживаясь тростью поребрика. Теперь надо добраться до первого перехода без «зебры» метров сто пятьдесят. Но, приближаясь, он всё сильнее и сильнее стал слышать дробь отбойного молотка.
«Опять асфальт долбят, похоже, на том же месте», – подумал он и чуть не споткнулся. Тростью он определил груду тяжёлого мусора и стал искать пути обхода, боясь потерять нужное ему направление.
– Эй ты, мужик, оглох, что ли! Куда прёшь на технику? – услышал он рядом грубый мужской голос и почувствовал стойкий запах перегара.
Он остановился и замер.
– Ладно, давай сюда за мной, – вдруг потеплевшим голосом произнес мужчина, взял его сильной рукой под локоть и осторожно, но уверенно отвёл в сторону и перевёл через дорогу, перпендикулярную проспекту Луначарского.
– Спасибо, друг, дальше я сам, – поблагодарил Олег.
– Ну, бывай. Завтра всё зароем, не дрейфь! – произнёс мужик и пропал.