Уровень
Шрифт:
Стук раздался совсем рядом и Виртуоз приготовился вздохнуть с облегчением.
В пелену тумана, разрывая ее пополам разом нырнули два силуэта. Спецназовец отодвинулся, принимая на мушку сгусток темноты.
Тихий, не то вой, не то свист заполнил шахту. Клубы дыма заколебались и вдруг стремительно потекли наверх, словно их втянула в себя огромная глотка. Видимость прояснилась, но не надолго. Мигнул несколько раз и погас свет. Наступила темнота - кромешная после яркого освещения.
Виртуоз машинально включил свет и тут же выпустил очередь в угол,
ПРИМА
Удар сапогом по ребрам выбил дыхание, разом приучив к мысли, что цветочки кончились.
– Это тебе за Геру, - еще удар, - это за Фила.
Прима не дышала. Боль, хищной крысой шнырявшая в животе, метнулась к позвоночнику.
– А это за Звонаря… И за Рыжего. За Димона…
Еще удар. Еще. Прима впускала в себя жгучую, нетерпимую боль, отталкивалась от нее как от дна, выплывала на поверхность. И в ту секунду, когда сознание прояснялось, старалась понять: откуда взялось столько имен, и главное - есть ли конец у этого списка?
Прима заметила грациозный прыжок Арийца слишком поздно. Диггер кубарем вкатился в камеру под номером 112 как раз между отсутствовавшими прутьями и в тот же миг исчез в глубине. Девушка хотела последовать за ним, но ее замысел зарубила на корню автоматная очередь, отсекающая от яруса. Ей ничего не оставалось, как поднять руки и отойти подальше от камеры со счастливым номером. Она подошла к Бармалею. Тот стоял с поднятыми руками и хлопал глазами, мало что понимая. Парень даже попробовал возразить, однако пара ударов в живот доходчиво объяснили ему, что вопросы неуместны.
Бармалей лежал на полу, корчился от боли и стонал, в то время как Прима наблюдала за истерикой, которую устроил Окулист по поводу исчезновения Арийца. Он ругался последними словами, на каждое слово как резолюцию накладывая пули, выпущенные в сторону ближайших камер.
Высокий, массивный, с длинным лицом и маленькими глазками, Окулист все не мог успокоиться. Его руки сжимали АКМ с разгоряченным стволом и палец давил на спусковой крючок, выбивая из опустевшего магазина сухие щелчки. Обнаружив в полу открытый люк, он загорелся новой надеждой и едва не прыгнул вниз. К сожалению, был остановлен. Вместо долговязого Окулиста в шахту полетела граната. Он стоял недалеко и блаженно щурился, наслаждаясь оглушительным взрывом на глубине.
Потом настал черед Примы.
– Остынь, Окулист, - резиновый, растянутый голос прервал наказание.
Девушка лежала на полу, прижимаясь щекой к грязному, заплеванному цементу. Сведенные за спиной руки сталью жгли наручники. Кособоко по наклонной поверхности выплыли из темноты ботинки на толстой подошве и застыли перед глазами.
– Я спокоен как никогда. Знаешь, что я думаю, Циркач?
– наэлектризованный, больной от
– Надо ей ногу прострелить. Я берусь, навылет. Бегать, сучка, будет помедленней.
Прима подтянула ноги к животу. Скованные браслетами руки резанула шероховатая поверхность бетона.
– Все может быть. Все может быть, - повторил Циркач.
– Подними ее, Хамер.
Схватили за шиворот, с треском вздернули вверх. Пол мячом отскочил вниз и Прима утвердилась на ногах, не решаясь посмотреть Циркачу в глаза. Она почему-то решила, что ее прямой взгляд послужит толчком для новой экзекуции. Сквозняк холодил затылок - каска потерялась и теперь без нее Прима чувствовала себя неуютно.
– Я разве не говорил тебе, что у тебя не будет проблем в том случае, если ты будешь послушной?
– бритый череп прикрывала черная бандана.
– На тебе семь трупов. Мне стоит больших усилий удержать ребят…
– Ты справишься, я верю в тебя… командир, - не сдержалась - с силой разжала непослушные губы. Изо рта вместе со словами потекла кровь. Обожгла подбородок, капнула на грудь, скользнула в открытый ворот куртки.
Циркач на этот раз не стал устраивать показательных выступлений с расстрелом. Он отвернулся, бросив на ходу:
– Окулист, добавь ей. Пару раз.
Прима сжалась, ожидая удара, и не сразу поняла, что случилось. Под ноги Окулисту вкатился человек. Вскинув руки, как будто пытался облокотиться на воздух, мучитель упал на спину. Коротко заскрежетало о бетон железо. Спутанный клубок откатился к самым прутьям. Окулист изворачивался, ругался, пытаясь достать ногой того, кто мертвой хваткой вцепился ему в штаны. С размаху бился о пол автомат - то прикладом, то дулом. Грохот сменился сипением, хрипом, придушенной руганью. Бестолковая возня на полу привела к тому, что подоспели на помощь товарищи. Кто-то помог Окулисту подняться.
Огромный Хамер держал за шиворот парня. Его ноги болтались в воздухе, не доставая до пола, пряди черных волос закрывали лицо и все равно - Прима виновато улыбнулась Бармалею.
– О-па, - Циркач остановился в двух шагах от парня.
– Чего ты раздухарился? Сидел себе, молчал, а тут?
– Вы мужики или кто?
– сквозь зубы протолкнул парень.
– Что вы все пристали к девчонке? Мужики… блин.
– Заступник. Понятно.
– Что с ним делать, Циркач?
– На лице Хамера неровной чертой пересекая левую половину лица краснел свежий ожог.
– Что делать? А, - Циркач махнул рукой, - пулю ему в башку.
– Ясно.
– Хамер разжал руку и парень едва не упал на пол.
– Погоди, Циркач.
– Окулист отплевывался, вытираясь рукавом.
– Оставь его. Пригодится. На обратный путь.
Циркач задумался.
– Ты прав. Но, думаю, обратно другой дорогой пойдем.
Протяжно скрипнула дверца в железных воротах. Прихрамывая на левую ногу, в зал вошел невысокий коренастый мужчина.
– Что там, Наум?
– спросил Циркач.