Урожай неприятностей

Ситников Юрий

Минутой позже Люськиного плеча коснулась чья-то рука. От неожиданности она вздрогнула. Рядом стоял щупленький низкорослый дедок с осунувшимся лицом.

– Вы Людмила? – с придыханием спросил он.

– Да.

– Тысячу извинений! Я опоздал не по своей вине. Представляете, спускался в лифте, а он, окаянный, застрял. Сорок минут в душной кабинке просидел.

– Ничего страшного, главное, вы пришли.

Геннадия Павлович опустился на скамейку, а баба Маня заголосила:

– Батюшки мои! Куда мир катится?! Вот так парень. Совесть у тебя

есть, козья твоя морда! Она же тебе во внучки годится.

Ольхов округлил глаза.

– Простите, вы это мне сказали?

– Ой, стыдоба-то какая! Тебя через год-другой на Ваганьково везти надо, а ты такие фортеля выкидываешь. Бесстыжая твоя физиономия! Так бы и отходила по ней палкой.

Геннадий Павлович встал.

– Позвольте…

– Не позволю! Дома, наверное, жена для тебя, язвенника, кашки геркулесовые варит, да котлетки на пару готовит, а ты в сквере девчонке голову морочишь. Она ж поди ещё несовершеннолетняя. А это статья!

– У меня нет жены, – растеряно произнес Ольхов. – Я вдовец.

– Вдовец, – передразнила «добрая» баба Маруся. – Знаем мы таких вдовцов. Всю кровушку из жены выпил, в могилу свёл, а теперь рад по уши. Вражина!

Геннадий Павлович побледнел.

– Если вы намереваетесь затеять со мной словесную перепалку, вынужден вас разочаровать, я не поддамся на вашу гнусную провокацию. – И обращаясь к Люське, Ольхов добавил: – Не возражаете, если мы пройдём вглубь сквера?

– С большим удовольствием.

– Идите-идите, – кричала вслед баба Маня.

Минутой позже к скамейке подбежал Димон. Баба Маня сощурила хитрые глазки.

– Чего мечешься, внучек?

– Здесь должна была сидеть девушка.

– Вертлявенькая такая?

– Да.

– Сидела. Старика дожидалась.

– Где они? – Димон набрал Люське. – Люсь, ты где?

– В ту сторону пошли, – сказала баба Маня.

– Хорошо, сейчас подойду, – убрав телефон, Димон покосился на бабку.

– Беги, ещё догнать успеешь. Старик-то не сегодня-завтра на части развалиться. Далеко уйти не могли.

Люська пересказывала Ольхову свой разговор с Маргаритой, когда к ним подбежал Димон.

– Познакомьтесь, Геннадий Павлович, это Димка. Мой друг.

– Очень приятно, молодой человек.

– И мне, – кивнул Димон.

Ольхов посмотрел на Люську и замотал головой.

– Я поражен! Люда, Маргарита вас дезинформировала. Она перевернула всё с ног на голову. Как вы могли подумать, что я способен посоветовать молодой женщине отправиться ночью на кладбище?

– Так мне сказала Марго.

– Определённо, у неё чрезвычайно богатое воображение. Я это сразу понял, как только она приехала ко мне домой. Соколова сильно нервничала, говорила невнятно, никак не могла взять себя в руки.

– Значит, Рита обманула и никакой легенды вы ей не рассказывали? – удивился Димон.

– Позвольте, я объясню всё с самого начала. Маргарита поведала мне историю о персиковом дереве, которое много лет назад её дед привёз из-за границы. Она утверждала, дерево обладает некой мистической силой и, что самое ужасное, способно пересказывать события негативного характера, вплоть до смерти. Признаюсь, её слова не оставили меня равнодушным. Я попросил Соколову показать мне персиковое дерево, что, собственно, она и сделала день спустя. Без задней мысли я рассказал Маргарите уже известную вам легенду. Заметьте, легенду. Маргарите было сказано, её дерево не имеет ничего общего с тем мифом, который она услышала. Её сестра погибла в автокатастрофе вовсе не потому, что с дерева упал персик.

– Как вы посоветовали ей поступить с персиком?

– Настаивал, чтобы она его выбросила и не зацикливалась на мелочах. Про кладбище даже не заикался! Маргарита слышала только то, что ей самой хотелось услышать. А именно, в память врезались слова о юноше, который закопал персик в могилу столетней женщины. Потому она и решила действовать аналогичным образом. Ночь, кладбище, полнолуние – это всё относится к легенде. К легенде, дорогая Люда. У Маргариты бурная фантазия. Начав её эксплуатировать, она пребывает в уверенности, что я советовал ей действовать, как действовал мифический юноша. Вы меня понимаете?

– Понимаю, Геннадий Павлович. По большому счёту я встретилась с вами, чтобы услышать эти слова. Не могла поверить, что взрослый человек отправил Риту на кладбище.

– Надеюсь, теперь вы убедились, я далеко не выживший из ума старик?

– Убедилась, – улыбнулась Люська. – И поэтому хочу, чтобы вы мне немного подыграли. Геннадий Павлович, вам необходимо встретиться с Ритой и сообщить ей, что персик можно закопать в саду под любым деревом.

– Не совсем вас понял. Поясните.

– У Риты расшатана нервная система, после разговора с вами она вбила себе в голову, что ей непременно нужно посетить кладбище. Убедить Риту в обратном под силу лишь вам.

– Попробовать, конечно, можно. Правда, за результат я не ручаюсь.

– Отлично. Когда нам с Ритой можно к вам подъехать?

– Давайте договоримся на послезавтра. Во второй половине дня. Ближе к вечеру.

– Идёт.

– Встретимся в этом же сквере на первой от входа скамейке.

– При условии, что там не будет восседать баба Маня, – захихикала Люська.

– Не напоминайте, – поморщился Ольхов.

Попрощавшись с Геннадием Павловичем, Люська предложила Димону зайти в кафе.

– Надеюсь, послезавтра страдания Риты закончатся.

– Поживем, увидим.

Глава четвертая

Тапок вместо кровати

Нюта лежала на кровати, лениво перелистывала журнал, изредка поглядывая на крутившегося возле зеркала Кирилла. В какой-то момент она не выдержала и, с плохо скрываемым раздражением, заявила:

– Меня никто не сможет переубедить, что актёрская профессия превращает мужиков в самых настоящих баб.