Уругуру
Шрифт:
– Заходить нужно «снизу», – наставительным тоном раскрыл он мне очередной секрет африканской неписаной нормы.
– Здравствуйте, добрейший господин Сиссэ! – Мишель распахнул дверь в один из наиболее обшарпанных кабинетов и широко развел руки. – Как же я рад вас видеть!
Перед добрейшим господином Сиссэ, пожилым господином в полинявшем галстуке, сидевшим за столом без признаков бумаг или оргтехники, появились литровая банка растворимого кофе Gold, блок сигарет Parliament и бутылка коньяка. Пока Мишель извлекал все это из своего рюкзака, господин Сиссэ хранил торжественное молчание. За этой дачей взятки должностному
– Знакомьтесь. Эти месье прибыли к нам из Парижа инвестировать в развитие культурных ценностей нашей Республики. Профессор Лабесс, профессор Санаев. Они будут исследовать Страну догонов и хотели бы получить разрешение министерства. Профессор? – подтолкнул он Оливье.
– Мы осведомлены, – деревянным голосом начал свою заученную речь Лабесс, – что государственная пошлина для получения разрешения сроком на три месяца составляет двадцать тысяч франков КФА. Мы готовы уплатить ее.
Этой фразе нас довольно долго учил Мишель, поясняя попутно, что никакой пошлины не существует в природе, но он, как дипломат при исполнении, предлагать взяток не имеет права, эта задача всецело ложится на наши плечи.
Господин Сиссэ сокрушенно покивал головой. Скрипучим голосом, подозрительно косясь на карманы Оливье, он объяснил Мишелю, что работа предстоит непростая. Нужно писать письмо на имя самого министра, который поручит рассматривать вопрос заместителю министра, а тот в свою очередь соберет коллегию и пригласит нас на собеседование к другому заместителю. Весь процесс, по его мнению, займет месяц-полтора, не больше.
Я просто похолодел. Меня охватил натуральный ужас. Я представил себя одичавшим, третий месяц бродящим по неосвещенным улицам Бамако без всякой надежды на разрешение. Я представил начало сезона дождей, перебои с деньгами и глухой подвал ма-лийской тюрьмы, где я непременно окажусь за попытку насилия над членами коллегии Министерства культуры. Мама, когда ты родила меня на свет, ты верила, что я стану комсомольским лидером и буду вести правильную жизнь советского человека и гражданина! За что же мне теперь уготована эта участь?
– Прекрасно! – расцвел Мишель, как будто ему только что гарантировали решение всех проблем в срок до двадцати четырех часов, – Давайте начнем с письма.
Он мгновенно извлек из рюкзака папку с листком бумаги:
– Текст у нас уже готов, не хватает только вашей подписи, дорогой господин Сиссэ. Спасибо вам, вы так много сделали для дружбы между нашими народами, я непременно расскажу о нашем с вами сотрудничестве министру. А ваше приглашение посетить Францию вместе с супругой будет готово на следующей неделе!
Он тряс руку очумевшего от такого темпа господина Сиссэ, одновременно кладя перед ним проект письма. Не успев прийти в себя, Сиссэ машинально подписал документ, и, хотя мы с профессором Лабессом даже глазом не успели моргнуть, Мишель схватил меня в охапку и вытащил за дверь, громко прохрипев в самое ухо Оливье:
– Давай!
Оливье довольно твердо знал свою роль. За полминуты, пока нас не было в кабинете, он расстался с двадцатью тысячами франков, предварительно положенными в плотный конверт, и вышел к нам с побелевшим лицом. Дела начинали налаживаться.
Таким манером мы в течение нескольких часов бегали по кабинетам, рассовывая мелкие банкноты по карманам чиновников и постепенно повышая этажность. Письмо господина Сиссэ на глазах обрастало визами различных чиновников. У одного из них перестала писать ручка, – именно в тот самый момент, когда он должен был поставить историческую подпись. Но бывалый Мишель был готов к подобным случаям и немедленно жестом салонного фокусника вытащил из нагрудного кармана «Паркер» в элегантной упаковке:
– Прошу вас, господин Траорэ... Что вы! Оставьте себе эту безделушку!
Когда в четыре часа дня мы выходили на свежий воздух из обветшалого здания министерства, Мишель излучал оптимизм:
– Друзья мои, нами пройдено больше половины пути. Поверьте мне, теперь получение разрешения министра будет не труднее, чем детская игра в серсо. Сегодня здесь нам делать уже нечего – министерство свою работу закончило. Вернемся завтра и отправимся прямо к замминистра. А сейчас... Ну что, пригласим нашу прелестную Амани в «Монмартр»?
Мы с Оливье одновременно схватились за телефоны. Нам срочно нужен был Жан-Мари. Вдвоем тело в стельку пьяного Мишеля нам просто не унести...
Заместитель министра, к которому мы попали наутро, оказался милейшим человеком. Вдобавок к тому, что он был знаком с Оливье, он обожал французское фуа-гра, три банки которого, конечно же по счастливой случайности, обнаружились в бездонном рюкзаке Мишеля в соседстве с бутылкой коньяка. В отличие от господина Сиссэ, господин замминистра с супругой уже посетили, благодаря хлопотам французского посольства, не так давно Париж, и поэтому он явно был сговорчивее обычного. Тем не менее, он стал первым (и последним, впрочем), кто попросил нас рассказать, что же именно мы собираемся исследовать в Стране догонов.
– Ну, у вас, мне кажется, всегда останется что исследовать, – улыбнулся Лабесс. – Но в данном случае нас интересует загадка теллемов. Кто такие, откуда пришли, куда потом делись и почему?
– Вот как? – протянул заместитель министра, наливая себе коньяка. – Любопытно. Не боитесь?
– Чего? – спросил я.
– Ну, вот профессор Лабесс знает... Догоны не любят, когда пытаются проникнуть вглубь их истории. В прошлом году четверых недосчитались, трех туристов и одного студента. Двое отравились чем-то, и с концами. Один сломал ногу, да так, что чуть ли не полгода лежал без движения... Да вот, не далее как два месяца назад погиб у них там парень, итальянец. Поругался со жрецами, а ночью молча упал со скалы, да так, что ни следов, ни свидетелей.
– С чем это связано, по вашему мнению? – задал я свой вопрос, уходя от обсуждения истории Чезаре Пагано.
Наш собеседник налил себе еще коньяка:
– Трудно сказать... Догоны знают много способов заморочить вам голову. Вот в позапрошлом году они нагадали одному туристу, что, коли он не уедет из их деревни, его съест змея. И точно, рано утром забралась ему в ухо слепая змейка и укусила так, что он только и успел заорать, выбежал из хижины да и отдал душу Аллаху. И вы можете кому угодно втолковывать, что ее подбросили, что слепая змея никогда в жилище человека не сунется: нет улик – нет и подозреваемых. Не очень-то мы их любим, этих догонов, а что делать? Тоже граждане страны...