Урусут
Шрифт:
Олег вдохнул-выдохнул. Нет, конечно, не получится. Но попытаться – стоит…
– Я отдаю себе отчет, что договориться с КГБ невозможно. Более того, я все равно сообщу то, чего вы ждете. Но мне кажется – явилось бы справедливым: я спасаю жизни других, вы мне оставляете мою. Я готов просидеть в какой-либо вашей спецтюрьме за нападение на милиционеров и избиение сотрудника органов госбезопасности, но когда произойдет то, о чем я хочу предупредить, и вы поймете, что я оказался прав – думаю, честно было бы меня амнистировать и отпустить.
– Елки
– Сядь! – рявкнул полковник. – Олег, продолжай.
– В 1986-м году, весной, точный месяц не знаю, произойдет крупнейшая техногенная катастрофа в истории человечества. К огромному несчастью, произойдет она на территории Украины. Возникнет пожар на одном из блоков Чернобыльской АЭС, и, как следствие – сильнейший выброс радиации. Множество районов станут непригодными для жизни, погибнет много людей.
– И? – нахмурился хозяин кабинета.
Олег опять выдохнул.
– В 1988-м году в армянском городе Спитак случится землетрясение. Его сила будет не до предела велика – семь баллов, но так как дома возводились с нарушением технических норм, попросту говоря, строители сперли цемент и двинули его налево, бетонные блоки зданий, скрепленные, по сути, песком, сложатся, как игральные карты. Погибнет двадцать пять тысяч человек.
– Почему мы тебе должны верить?! – закричал Кердыев.
– Зачем мне верить? – поднял брови Белый Лоб. – Я предупредил, а вы теперь доказывайте, что работаете для своего народа, а не для личных кармана и карьеры. Но подсказку, конечно, дам. В 1984-м году сборная Франции станет чемпионом Европы по футболу.
– С такой игрой, – неожиданно подал голос прежде немой Вадим Русланович, – какую французы показали летом в Испании, в этом не будет ничего удивительного.
– Конечно, – кивнул Олег. – Удивительно то, что Платини поставит рекорд на все времена – девять забитых мячей в течение одного финального турнира. Всего лишь за пять матчей. Причем один гол выйдет просто феноменальным: во время исполнения штрафного «стенка», как обычно, подпрыгнет, чтобы ее не перекинули, а хитрющий Платини пустит мяч низом, под ней. Кстати, в финале будет повержена именно Испания.
Опять повисла пауза. Вдруг полковник сильно ударил ладонью по столу, так, что пустой стакан из-под чаю подпрыгнул, звякнув серебряным подстаканником.
– Бред! Малыш, здесь взрослые люди собрались, а ты им головы забиваешь, чтобы уйти от ответственности! Тебя все равно ждет наказание за избиение милиционеров – условный срок с отсрочкой приговора! Как только достигнешь нужного возраста – отправишься в колонию для несовершеннолетних! А по нашему ведомству я хочу знать, где ты приобретал валюту, кто научил тебя каратэ, и кто подсказал тебе распространять клеветнические измышления о советском строе в своей школе! Кстати, не тот же самый человек, что учил каратэ? – и наклонившись к микрофону, щелкнул тумблером и проорал: – Чаю!
– О-о-о-о… – застонал Олег и взялся руками за голову.
– Думай, думай, не тороплю, – ухмыльнулся полковник. – Даю три минуты. Время пошло.
Белолобовым одолела тяжелейшая апатия. Надеемся, Леонид Алексеевич, что у вас в Чернобыле живет двоюродный брат, и вы на майские праздники 86-го поедете к нему погостить… Хотя таким козлам – никогда! ничего! не делается!
Часики тикали, Алиевич вращал глазами, Русланович все писал и писал. Ребята за спиной зашептались – чуткое ухо Олега уловило осторожный разговор.
– Ну! – посмотрев на часы, и напольные, и наручные, выкрикнул главный. – Пришли нужные мысли?
– А то! – поднял на него глаза арестант. – Мысли пришли обычные, спокойные, ленивые – о том, что жид Абрамка поручику Ильину лакированные сапоги испортил; о том, сколько он будет получать денег, когда станет ротным командиром, и что казначей хороший человек, даром что поляк.
Кердыев вскочил и замахнулся. У Вадима Руслановича мигом запотели очки.
– Не здесь! – зарычал Рашин. – Белолобов, у меня есть разрешение на применение к тебе всех способов дознания, вплоть до крайних – уж больно странный ты субъект.
– Крайних – это пытки?
– Понимай, как знаешь!
– Под пытками человек скажет все, что угодно. Как происходило у вас в 37-м. И японские шпионы нашлись вдруг, и английские. Я, так и быть, стану кенийским. По крайней мере, оригинально.
– Я говорил! – Алиевич и не думал садиться. – Я говорил, товарищ полковник!
– Если вы начнете меня пытать, я себя убью, – добавил Белый Лоб.
– Мы пытаем больно, но не до смерти! – прокричал майор.
– Вы не поняли. Я владею техникой остановки сердца.
– Как это? – ошалел хозяин кабинета.
– С помощью медитации вводишь себя в состояние транса и отключаешься – навечно.
– Врешь!
– Нет. Бусидо – путь воина. Воин не страшится умереть. Воин страшится покрыть себя позором. Поэтому он может защитить свою честь, совершив сеппуку. Если возможности сделать сеппуку нет, подойдет любой способ. Да, фунты я нашел на Невском в Питере, а рукопашный бой изучал по самиздатовской книге «Защита пустым кулаком», купленной за десять рублей на барахолке у неустановленного лица. Можете провести дома обыск – в моем шкафу в стопке тетрадей справа.
– Белолобов, – Рашин встал. – Мы поймем, чего ты на самом деле боишься, и тогда ты нам все сам выложишь. На блюдечке.
– Ну да. Ипполит Матвеевич не боялся геморроя, он боялся протереть брюки.
– Гриша! – рявкнул Леонид Алексеевич одному из ребят в углу. – Уведи!
Олег поднялся, и как-то само собой получилось сложить руки за спиной – наверное, кровь репрессированного прадеда забурлила. «Шкаф» открыл дверь, и они вышли.
III