Урусут
Шрифт:
– Ты и есть тот урусут, который в двенадцать лет в равном бою убил восемь воинов в полном вооружении?
Олег уже полностью оделся и вскочил, постукивая каблуками сапог – хорошо ли сели?
– Мог и девять.
– И что же помешало? – заинтересовался оглан.
– Да была б рожа у этого, – он показал на арактырца, – чуть пошире, то стало бы и девять.
Хихикающий Илыгмыш наклонился к уху недоумевающего друга-соперника и поведал историю о неожиданной кривизне восточного засапожника. Бек-Ярык ржал как конь-ахалкетинец, сотник из-за спины, впрочем, не зло, показывал Белому Лбу кулак. Тут оглан резко замолчал
– Это и есть знаменитый булат Тибир-Бека?
– Он.
– Можно?
Юз-баши нехотя щелкнул замком.
Бек-Ярык взял ножны, повертел в руках, вынул клинок, застонал от восхищения и вставил обратно.
– Я о вопросе продажи даже не заикаюсь.
– Не надо, – кивнул Туглай, уже чуть оттаяв.
– Ну, прощайте, соратники. Встретимся на пути в Азербайджан!
– Это же секрет! – скривился Илыгмыш.
– Друзья-нукеры! – обернулся к свите Бек-Ярык. – Оказывается, в Сарае есть секреты!
Все захохотали. Предупредив готовое сорваться с уст приятеля оскорбление, Бек-Ярык взял его за руку и прошептал:
– Не сердись, я это сделал нарочно! Надеюсь, что лишний шум и беготня Тимуровских шпионов оттолкнет Тохтамыша от этой ненужной затеи.
– Тогда извини, друг.
– И ты извини, друг.
Попрощались.
Им подвели коней, все проворно вскочили и продолжили путь верхом. Лицо у древодели светлело ярким солнечным зайчиком.
– Что цветешь? – спросил на ходу оглан.
– Три года книг не видел. Сейчас на все золото накуплю.
Илыгмыш, не останавливая скакуна, поднял голову к небу и произнес:
– Тэнгер, ты это слышал? – а затем уже слуге: – Белый Лоб, ты не баатур, ты точно кызык. Тебе нужна новая юрта – небольшая пока, но хорошая. Платье, как достойному своего хозяина гуляму. Настоящий боевой конь. Еще – хороший вьючный конь. Полное вооружение, полное – потому что на войне недочет в одно звено кольчуги – и здравствуйте, предки. Пару вельблюдов для перекочевок. Быка, коров, отару – семью кормить. Детей родишь, но уйдешь на войну, тебя убьют – всякое бывает, твоих детей мать кормить не сможет, в рабство продаст – этого хочешь?
– Нет… – опешил ратник, – но книжка-другая…
– Только что я слышал про весь кошелек. Ну, ладно. Именно сейчас благодаря тому, что ты убил Ахмед-баатура на глазах всего Сарая, весь Сарай знает, у кого теперь их, сараевцев, деньги. У меня, мальчик. А теперь еще подлецы из свиты Бек-Ярыка – сам-то честнее честного – заприметили легендарный клинок Тибир-Бека. Дошло?
– Дошло… – непроизвольно оглянулся Олег.
– Сколько их, Туглай? – спросил оглан у неоглядывавшегося юз-баши.
– Три на этой улице, большая часть на следующей.
– Урусуту нужна сабля, – проскрипел Илыгмыш, – даст Бари’н, отобьемся.
– Не нужна ему сабля! – спокойно ответил арактырец. – Идем к себе, у всех на виду вызываем продажных девок, обязательно танцовщиц, набираем вина бочками, жареных фазанов, лебедей, теленка ставим на вертел, и пока они будут ждать, что мы обопьемся и ослабеем, мы Алтан под руку, на коней – и в степь. Кто же меня конного в степи догонит, тому я булат Тибир-Бека сам отдам.
– Решено! – повеселел оглан.
Так Белый Лоб пока остался без книг, но почти вовремя провел брачную ночь.
Свадебные порядки, как он понял, у всех народов похожи до безобразия. «Безобразие» – и не подберешь иного слова. Приехали к дому Алтантуяи – уже венчанной по православному обряду! – и принялись пить арак. За неимением тестя «стрелу счастья» дарил Туглай – Илыгмышу праздновать как бы со слугой было как бы неловко. Пили-пили, потом уселись в украшенные лентами повозки – жена с сестрами и подружками, муж с друзьями – будущими смертниками, объехали юрту супруги, как положено, три раза. Потом поехали пить в юрту мужа. Что-что, жилище удалось на славу. Пили-пили там, причем обычай странный – если выпивка предлагается кем-то со стороны «невесты», то – до конца, до самого донышка. Как будто, если следовало предложение «встряхнуться» (Белый Лоб постепенно вводил в обиход улуса самые важные слова на ином языке) со стороны гостей «жениха», кто-либо мельчил. Но самый замечательный обычай – что последние трое суток молодоженов оставляют в покое. И самому выходить никуда не надо. Лепота!
С хозяином решил: оплата по обстоятельствам, то есть грабить не будет и напрасно души губить, но и своих в обиду не даст. Так что поход в Азербайджан, где он потерял коня, а сам чуть концы из-за ядовитого паука не отдал, за работу не считался. Хотя и десяток перед Тебризом получил, и головорезы в нем собрались на зависть всему мягкотелому тохтамышевскому войску.
В Мавераннахре же насмотрелся всякого. Знал, что люди – животные, но что до такой степени… Зато набрал никому не нужных – истинно так, из огня же вытаскивал, весь в золе! – книг на арабском. Подожгли монголы медресе вместе с пожилым то ли муллой, то ли сеидом – разберись, поди, кто там кто! – так он сначала старика вывел, а как понял, что тот маленько оклемался, так они вдвоем принялись манускрипты таскать. Бороды обгорели у обоих, но спасли больше половины рукописей. Расчувствовался старый, да отдал ему почти все книжки, а затем еще и золотые слитки, в пояс зашитые, заставил «в дар» принять. Белый Лоб и не понял поначалу, что это такое, а то б ни в жизнь не взял. А мудрец седобородый – бери, мне без надобности, все одно помирать не сегодня-завтра.
Так и получилось: у всех – по три арбы наложниц, шелка и позолоченной посуды, а у него книжки на чудеснейшей бумаге. Вот и арабский пришлось выучить. Главное же – начать! «Алиф», «Баа», «Таа» – ну, «Аз», «Буки», «Веди» иному арабу тоже нелегко даются! А сколько пленных жителей песчаных пустынь, и среди них – вполне себе грамотных улемов (ну, факихов-то во всяком случае) осело в Орде! И никуда не делись новейшие сочинения Хисама Кятиба – «Джумджума-султан», Харазми – «Махаббат-намэ», Рабгузи – «Кисса-и-Рабгузи», Махмуда ибн-Гали – «Нахдж ал-фарадис»…
И везде же авторы – глашатаи честной, справедливой жизни, осуждают многие порочные явления на земле, с восторгом описывают жизнь и деятельность пророков от Адама до Магомета, все эти мударрисы – профессора-преподаватели, шакирды – учащиеся и студенты медресе, ученые-богословы, благочестивые старцы, историки, философы, поэты и все те, кому дороги справедливость, честность, красота и гармония мира – почему же среди вас, прикрываясь вашим именем, да и по вашим головам шествует воплощение ада, архитектор пирамид из черепов, убийца пленных и проклятие всего человеческого рода?..