Усадьба с приданым
Шрифт:
– Уж ты подумала, спасибо тебе огромное! – Маша с размаху поклонилась в пояс, чуть не приложившись лбом об алый машинный бок. – После твоей помощи моя крыша едва совсем не улетела.
– «Едва» – это хорошо, это обнадёживает. – Ирка сняла очки, небрежно бросив их на соседнее сиденье, размотала косынку, продуманно шикарно тряхнув рыжими локонами. Ну да, это у обычных неудачниц, вроде Мельге, на голове волосы растут, а вот у таких красоток исключительно локоны. – А вы, значит, и есть тот самый роковой дрессировщик и мудак, которому наш Пашенька обещал
– Я бывший укротитель, – не стал отпираться Саша. Помолчал, но всё-таки уточнил: – Про мудака ничего не знаю. А вы, значит, подруга жизни?
– О, Маша обо мне рассказывала? – состроила глазки никакая не подруга, а самая натуральная рыжая гадина.
Вернее, как раз не натуральная, а вовсе даже крашенная.
– Ещё на всякую фигню время тратить, – зевнул, клацнув зубами навроде тигра, Добренко, – сам догадался.
– Хамим, парниша? – улыбнулась голливудским оскалом Ирка.
– Ты чего прискакала-то? – встряла госпожа Мельге, борясь с горячим желанием задвинуть Сашу себе за спину.
– Ну как? У меня, понимаешь, лучшая и единственная, заметь, гёрлфрендиха пропадает совсем. Считай, уже пропала. В полном согласии с постановлением партии от какого-то там лохматого года приближает город к деревне, охмуряя местных свинопасов. И попутно бросает шикарного мужа. А так же…
– Ирка!
– Нет, ну должна же я видеть этот армагедец своими глазами! – возмутилась рыжая, выпархивая из машины. – К тому же ты сказала, у вас тут настоящая жизнь. А у нас там скука смертная, повеситься тянет. Так что, давай, Мельге, шевели целлюлитом! Сначала показывай, а потом рассказывай.
– Чего тебе показывать?
– Начнём с ватерклозета. Писать хочу, аж с самой Костромы. Или у вас тут туалет типа сортир на одно очко?
– Я тебя убью, – пообещала Маша мрачно, наступая на ногу Добренко, явно намылившемуся прокомментировать услышанное. – Но если ты закроешь рот и притворишься вменяемой, то шанс выжить есть, – закончила поспешно, заметив Аллу, неуверенно притормозившую у забора. – Добрый вечер! – почти проорала Мария Архиповна совсем уж ненужное, старательно улыбаясь.
– Так вроде виделись уже, Машенька, – растерянно пробормотала учительница, сминая на груди ситцевые розы. – Я чего хотела-то? У нас там чаёк как раз поспел, а после таких нервов ничего лучше чаю нет. Только, смотрю, подружка к вам приехала, неудобно получилось. А, может, вы все к нам? У меня ещё пирог мясной с обеда остался. Я Тёмку в подпол за вареньем отправлю. Знаете, какое варенье? Царское! Крыжовинки, а внутри каждой вишенка и кусочек грецкого ореха. Оно так и называется…
– Спасибо, Алла, – улыбаясь так, что скулы заныли, перебила Маша всполошившуюся учительницу. – Мы как раз только что поужинали …
– Вы, может, и поужинали, а я вот хочу царского варенья, мясного пирога и чаю, – подала голос задушевная подружка, напрочь отказавшаяся притворяться вменяемой.
– Ну конечно, мы с радостью, – пролепетала Алла, переводя взгляд с машиной перекошенной физиономии на сияющий иркин лик.
Нет, всё-таки правы предки, ой как правы: избави нас бог от друзей, а от врагов мы сами избавимся!
***
Удивительно, но чаепитие прошло почти нормально. Насколько, конечно, само понятие нормы применимо ко всяким там Иркам и дрессировщикам в отставке. Саша старательно изображал собой свинопаса: чай хлебал из блюдечка, шумно на него дуя, варенье ел столовой ложкой, подставляя под неё ладонь ковшиком, чтоб на скатерть не накапало. Жаль, кускового сахару Алла подать не догадалась, а то бы Добренко наверняка и его в дело бы пустил, вприкуску.
Правда, все его ухищрения пропали втуне – Ирка на местных Робин Гудов никакого внимания не обращала, занята была, охмуряла ни в чём не повинного Артёма, который попеременно бледнел, зеленел, краснел и был красноречив, как попугай.
– Жарко, правда? – ворковала городская фифа, продуманно расстегивая пиджачок и демонстрируя всем желающим клочок интимного кружева.
– Жарко, – согласно блеял будущий краевед.
– Но в городе жарче, – глубокомысленно дула губки соблазнительница.
– Конечно! – горячо поддерживал её Тёма. – Намного.
– Тут прохладнее.
– И не сравнить!
– А на реке, наверное, ветерок…
– Там всегда свежо.
– Вот бы искупаться.
– Обязательно стоит искупаться! Отличная идея!
– Да я купальник не захватила.
Тут-то студент и впал в ступор, открыл рот, как карась, закрыл, похлопал длиннющими ресницами. Ирка коварно улыбнулась, ну а Маша, наконец, изловчилась и пнула подружку под коленку. Та невинно приподняла брови, мол: «Что?»
– Обалдела? – прошипела Мельге гадючьим шепотом, благо Тёма как раз вылил на себя чай, к счастью успевший остыть. – Он тебя лет на десять младше! А то и на все пятнадцать.
– На семь, – невозмутимо поправила Ирка. – И чего такого? Ему уже не шестнадцать и не восемнадцать, даже двадцать один уже исполнился. На аморалке меня не поймаешь, даже не пытайся.
– Всё равно это как-то…
– Ханжа. А мне вот нравятся такие молоденькие, стильненькие, ухоженные. Пока из них всякие Павлы не вырастают, надо пользовать, – посоветовала растлительница и снова перевела огонь на краеведа. – Нет, честное слово, если не искупаюсь, то просто умру. Пожалуй, рискну обойтись без купальника, да и темнеет уже. Артемий, вы меня посторожите?
– Чтоб не украли? – встряла Мария.
– Отдзынь, зануда, – дружелюбной коброй улыбнулась подруга. – Арте-емий, ну пожа-алуйста!
– Меня Артём зовут, вообще-то, – пробормотал студент, послушно вставая и снося локтём блюдо с остатками пирога.
– Та-акой мужчина и Артём? Ни за что не поверю! Вы Артемий и точка.
– Скорее уж Артемон, – чуть слышно буркнул Саша.
Пришлось Марии и его пинать. Правда, ойкнула почему-то Алла. Видимо, машин огонь, в отличие от иркиного, бил не так прицельно.