Усадьба
Шрифт:
– Рой обожает меня, - сказал Бартер, - собаки тотчас распознают тех, кто их любит, - удивительные создания, право! Я иной раз готов даже думать, что у них есть душа!
Миссис Пендайс ответила:
– Хорэс считает, что он совсем одряхлел.
Рой посмотрел ей в лицо, и губы у нее дрогнули. Священник рассмеялся.
– Ну, об этом рано беспокоиться: пес полон жизни.
– И неожиданно прибавил: - Собака - друг человека, и убить ее ужасно! Пусть об этом позаботится природа.
У рояля Би и молодой Тарп листали ноты "Шалуньи". Благоухали азалии, а мистер Бартер, сидевший верхом на позолоченном стуле, казался
И миссис Пендайс вдруг испытала острое желание раскрыть душу, выслушать мужской совет.
– Мистер Бартер, - начала она, - мой кузен Грегори Виджил сообщил мне сейчас новость... только это между нами. Элин Белью начинает дело о разводе. И я бы хотела посоветоваться с вами: не могли бы вы...
– Но, взглянув на лицо священника, остановилась.
– Развод! Гм... Неужели?
У миссис Пендайс побежали мурашки по коже.
– Вы, конечно, не станете говорить об этом никому, даже Хорэсу. Нас ведь это не касается.
Мистер Бартер наклонил голову: такое лицо у него бывало по воскресным утрам в школе.
– Гм!
– процедил он опять.
И миссис Пендайс внезапно показалось, будто этот человек с тяжелой челюстью и карающим взглядом, сидевший так плотно на легком стулике, знает что-то такое, чего не знала она. Как будто он хотел сказать:
"Это не женское дело. Будьте добры предоставить все мне, и не вмешивайтесь".
Если не считать тех нескольких слов леди Молден и особенного выражения лица Джорджа, когда он ответил ей зимой "да, изредка", у миссис Пендайс не было ни одного доказательства, ни одного факта, - ничего, что могло бы подкрепить ее сомнения, и все-таки она почему-то твердо знала, что ее сын любовник миссис Белью. И теперь со страхом и непонятной надеждой смотрела она на Грегори, входящего в комнату. "Быть может, - подумала она, - мистер Бартер образумит Грига". Налив ему чашку чая, она вслед за Би и Сесилом Тарном прошла в оранжерею, оставив священника и Виджила в обществе друг друга.
ГЛАВА II
ЕЩЕ О ВЛИЯНИИ ПРЕПОДОБНОГО ХАССЕЛА БАРТЕРА
Чтобы понять и не осудить действия и мысли священника Уорстед Скайнеса, надо познакомиться с обстоятельствами его жизни от появления его на свет до момента повествования.
89
Второй сын в старинной суффолкской семье, он, по семейной традиции в двадцать четыре года выдержав экзамен в Оксфорд, получил диплом, давший ему право наставлять на путь истинный лиц обоего пола, тщетно искавших этот путь в течение сорока и даже шестидесяти лет. Его характер, и прежде чуждый нерешительности, приобрел благодаря такому счастливому обороту алмазную чистоту и твердость: ему более не угрожали рефлексия, томление духа, свойственные иным его ближним. Поскольку он был человеком вполне заурядным, ему не приходило в голову задуматься над общественным устройством, существовавшим столетия и давшим ему так много; а тем более вставать в оппозицию к этому устройству. Он верил в благость власти как все заурядные люди, тем более, что и сам был облечен властью в немалой степени. Было бы неразумно ожидать от человека его происхождения, воспитания и образования, чтобы он усомнился в совершенстве механизма, частицей которого был сам.
По смерти своего дяди он, само собой разумеется, получил в двадцать шесть лет фамильный приход в Уорстед Скайнесе. С тех пор он там и жил. Источником его постоянного и вполне понятного огорчения
На семейном портрете мистер Бартер сидел в центре с собакой у ног; позади него стояла жена, а по обе стороны веером, словно крылья бабочки, расположилось младшее поколение Бартеров. Плата за обучение уже давала о себе знать, и мистер Бартер не раз жаловался, но по-прежнему не отступал от своих правил, миссис же Бартер никогда ни на что не жаловалась.
Кабинет был обставлен с подчеркнутой простотой. Не один мальчишка отведал здесь благодетельной трости мистера Бартера, так что и сам хозяин не мог сказать, отчего поблек ковер в одном из углов: от колен провинившихся или от их слез. В шкафу по одну сторону камина хранились книги религиозного содержания, многие имели весьма потрепанный вид; в шкафу по другую сторону мистер Бартер держал крикетные биты, которые регулярно протирал маслом>; удочка и ружье в чехле скромно стояли в углу. Между тумбочками письменного стола на полу был постлан тюфячок для бульдога, получившего немало призов; бульдог этот, как правило, лежал на страже хозяйских ног, пока мистер Бартер писал проповеди.
Как и у бульдога, лучшими чертами характера мистера Бартера были старые английские добродетели: упрямство, бесстрашие, нетерпимость и юмор; его дурные стороны благодаря его положению были ему неведомы.
Оставшись наедине с Грегори Виджилом, он немедленно приступил к делу.
– Немало времени прошло с тех пор, как я имел удовольствие видать вас, - начал он.
– Миссис Пендайс рассказала мне под секретом новость, с которой вы приехали. Я должен признаться, я поражен.
Грегори поморщился: такая неделикатность была ему неприятна.
– В самом деле!
– произнес он холодно с дрожью в голосе.
Священник, почуяв сопротивление Грегори, повторил многозначительно:
– Более чем поражен! Должно быть, тут все-таки какое-то недоразумение.
– В самом деле?
– повторил Грегори.
Лицо мистера Бартера мгновенно изменилось: до этой минуты оно было серьезным, но теперь помрачнело и стало угрожающим.
– Я должен предупредить вас, - сказал он, - что этот развод нельзя... нельзя допустить.
Грегори густо покраснел.
– Какое вы имеете право? Я не слыхал, чтобы миссис Белью была вашей прихожанкой, мистер Бартер, но и в этом случае...
Священник подвинулся к нему, выставил голову, выпятил нижнюю губу:
– Если бы она не забыла свой долг, она была бы моей прихожанкой. Но я сейчас думаю не о ней, я думаю о ее муже. Он-то принадлежит к моему приходу, и, я повторяю, эта затея с разводом должна быть оставлена.
Грегори больше не сдерживался.
– По какому праву вы вмешиваетесь?
– снова повторил он, дрожа всем телом.