Усатый-полосатый, бедный и богатый
Шрифт:
— Не ори на мать, — возмутился Олег, поворачиваясь в полоборота и норовя щёлкнуть Хелен по лбу.
Засмотревшись на милующуюся парочку, я лишь краем глаза увидел темное пятно на дороге. Вот же сука! Ну или кобель, но все равно сука.
Псину жалко, а у кафешки на углу по-любому есть страховка. Нет, я тогда об этом не думал. Я только вывернул руль и въехал прямо в витрину.
— Оу, пироженки, — констатировал наше торможение у прилавка уже внутри кафехи Олег. — Чувак, ты мне должен тачку.
Солнце заглядывало в
Да что же тебе так неймётся, папаня?!
С большим трудом привстал на кровати, чья-то конечность мешала. Под соседней подушкой обнаружилась Ленка-пенка. Универсальный солдат: если бы из приоткрытого рта не капала слюна на матрац, подумал бы, что нарисованная. Волосы, пропитанные, не знаю, чем там они их пропитывают, идеально уложенные, хоть катком по ним катайся, тату-макияж не сдвинутый с места. Не мой типаж, но все равно спасибо, что это не Олег рядом.
Олег впрочем тоже оказался поблизости. Дрых на диване перед плазмой.
Телефон замолк, а я всё никак не мог подняться. Похлопав себя по щекам, сделал волевое усилие и резко встал, боясь соблазна опять упасть на подушки. Сосчитав чёрных мушек перед глазами, ну или попытавшись, кое-как добрёл до мини-бара. Если мне повезло проснуться первым, есть шанс нашарить там минералку. Во рту будто котята нагадили.
— Привет, па. Я в душе был, — соврал не впервой родителю, с удивлением отметив, что за окнами оказывается полдень.
На заднем фоне застонала Ленка, натягивая подушку на голову, чтобы не слышать меня. Интересно, а я её вчера натянул? Хотя, не интересно.
— Здравствуй, Дмитрий, — после недолгой заминки наконец отозвался отец.
— Мы же с тобой только вчера говорили… Что-то случилось? — выудив из подвернувшихся под руку брюк Олега сигареты, я вышел на террасу.
— Говорили, но ты кажется меня совсем не слышал или не понял. Мне, Дима, надоело. Надоело получать от сына вместо открыток только счета на оплату. Надоело, видеть свою фамилию из каждой мелкой газетёнки, обсасывающей похождения моего сына. Давай, сынок, теперь сам. И за машину платить ты тоже будешь сам.
— Какую машину? — не въехал я, опять пропустив бубнёж отца мимо ушей.
— Ту, которую ты разбил, идиот! — взревел папаня. Наверное, впервые на моей памяти.
Моя же память о вчерашнем вечере тщётно пыталась пробиться сквозь неприступную стену похмелья.
— Не помню я никакой машины, я…
— Был пьян, — закончил за меня отец, хотя я собирался сказать совсем другое.
— Па, слушай.
— Нет, это ты меня послушай! Раз тебе хватает ума куролесить, учись разгребать последствия! Денег я тебе больше не дам. От проблем отмазывать не буду. Пора тебе отправиться в самостоятельное плавание.
— Воу, пап. Давай я приеду в Москву и мы всё обсудим, — мой голос звучал спокойно и расслабленно. Почему? Да потому что от родительской кормушки меня отлучают по нескольку раз на неделю. Ничего нового.
— Обсудим, конечно. Ты только сначала доберись до Москвы, — пригрозил он и отключился.
Ой, ё! Как в детском саду со своей показательной поркой. Ну, посмотрим, надолго ли хватит пара у этого чайника.
Журавлёв-старший отбросил телефон в сторону. Тот заскользил по гладкой поверхности письменного стола, пока не врезался в своего старшего стационарного собрата. Мужчине с седыми висками было бы всё равно, даже если бы упал со стола вовсе. Он сидел практически неподвижно, сверля глазами одну точку.
Столичный офис его собственной компании, казалось, притих вместе с владельцем. Сотрудники расползлись по своим кабинетам и боксам, боясь попасть под горячую руку Журавлёва.
— Алексей Михайлович, через десять минут собрание в конференц-зале. Вы просили напомнить, — не поднимая головы и рассматривая носки собственных туфель, в кабинет вошла личная помощница Журавлёва Марина Александровна.
Почти также, не рискуя посмотреть ему в глаза, она в начале рабочего дня принесла ему стопку свежих газет, первые полосы которых украшала фотография его пьяного сына и погрома, который он устроил. Он лично просил её сообщать о подобном. Гадости в жёлтой прессе ему читать не впервой, но к такой информационной атаке он готов не был.
Сразу становились понятными сочувствующие взгляды, что он ловил на себе всю дорогу до своего рабочего места. Таким же наградила его и Марина Александровна, ободряюще похлопав по плечу. Ну ещё бы, её сыновья в музыкальную школу ходят…
— Спасибо, Марина.
Едва подчиненная скрылась из виду, мужчина потянулся за телефоном. В погоне за желанием дать лучшую жизнь своей семье, он её упустил, как и возможность воспитать сына. Но это не значит, что он не преподаст ему урок. Лучше поздно, чем никогда.
— Алло, здравствуй, Борис Николаевич, — поздоровался по телефону Журавлёв со старым приятелем. — Да, я уже слышал и читал…
Боря, я хочу, чтобы ты помог его проучить.
Ну, обезьянник может и не надо, но за свои провинности пусть отвечает сам. И ущерб пусть возмещает сам, — чуть подумав, добавил мужчина.
Назначь ему исправительные работы, да хоть принудительные. Такие, чтобы он своими потом и кровью заработал каждый рубль, чтобы в башке его дурьей раз и навсегда отпечаталось.
Можешь конфисковать, мне до неё дела нет.
Хорошо, спасибо, — Журавлёв снова отложил телефон в сторону, теперь обдумывая свой поступок.
По-отцовски парня было жаль, по-человечески — нет. Значит, он всё делает правильно. Хотя, пожалуй, этого ещё не достаточно.
— Вызывали, Алексей Михайлович? — в кабинет снова зашла помощница.
— Да… — мужчина задумался ненадолго, но, собравшись с мыслями, продолжил: — Марина, свяжись с банком. Пусть заблокируют кредитку Дмитрия и ограничат доступ к семейному счёту.