Ущелье дьявола
Шрифт:
Христина и пастор подошли к ней, а она как будто и не заметила их.
— Что же это значит, Гретхен? — сказал пастор. — Я иду сюда, а ты не бежишь меня встречать, как обыкновенно? Ты верно, не хочешь, чтобы я поблагодарил тебя за гостей, которых ты вчера привела ко мне?
Гретхен не тронулась с места, а только вздохнула. Потом она сказала печально:
— Вы хорошо делаете, что благодарите меня сегодня. Быть может, завтра вы уже не будете благодарить меня.
Самуил, злобно усмехнувшись, взглянул на козью пастушку.
— Ты, кажется, раскаиваешься, что привела нас? — заметил он.
— Особенно вас, — ответила она. — Но и он, — продолжала она, смотря на Христину с грустным участием, — не принес с собой счастья!..
— Кто тебе сказал все это? — спросил Самуил все так же насмешливо.
— Сонная одурь и сухой трилистник.
— Значит и Гретхен занимается ботаникой? — сказал пастору Самуил.
— Да, — ответил отец Христины, — она говорит, что умеет узнавать по растениям настоящее и будущее.
— Я верю в то, — сказала козья пастушка, — что так как травы и цветы не делают того зла, которое делают люди, то они более людей достойны божьего откровения. И, благодаря своей невинности, они все знают. Я долго прожила среди них, и, в конце концов, мне удалось узнать некоторые их тайны.
И Гретхен по-прежнему уселась на корточки. Тем не менее она продолжала говорить громко, но как бы сама с собой:
— Да, я привела несчастье в дорогой для меня дом. Пастор спас мою мать. Дай бог, чтобы я не погубила его дочь! Мать моя, бездомная скиталица, была гадалкой, она носила меня на спине. У нее не было ни мужа, ни религии, ничего не было ни на земле, ни на небе. Пастор приютил ее, кормил, учил. Благодаря его попечению она умерла как христианка. А теперь видишь, матушка, как я отблагодарила человека, который дал твоей душе рай и твоей дочери кусок хлеба! Я ввела к нему в дом людей несчастья, я, жалкая неблагодарная тварь! Я с первой встречи должна была угадать их! С первых же слов их мне следовало понять, что это подозрительные люди… Их занесла сюда гроза, и они занесли грозу.
— Успокойся, пожалуйста, Гретхен, — сказала недовольным тоном Христина. — Ты сегодня точно не в своем уме у тебя, верно, лихорадка?
— Право, дитя мое, нехорошо, что ты все стараешься уединяться от людей, я говорил это тебе уже несколько раз, — заметил пастор.
— Я не одна: со мной бог! — возразила Гретхен.
И она закрыла лицо руками и продолжала говорить еще более уныло:
— Чему суждено быть, то и сбудется. Ни он своей доверчивой добротой, ни она своей голубиной кротостью, ни я своими худенькими руками, никто из нас не в силах отвратить судьбу. Против демона мы все втроем будем так же бессильны, как один маленький Лотарио. И почему только не мне предстоит самая горькая участь?… Ах, лучше бы было не уметь предвидеть того, чему не можешь помешать! Знать будущее — только пытка!
И с этими словами она быстро вскочила на ноги, бросила свирепый взор на обоих пришельцев и ушла к себе в хижину.
— Бедная девочка! — сказал пастор. — Она непременно сойдет с ума, да и теперь, я думаю, она уже ненормальная.
— Она испугала вас, мадемуазель? — спросил Юлиус Христину.
— Нет, мне стало как-то грустно, — ответила молодая девушка. — Она точно видит сны наяву.
— Я ее нахожу одинаково восхитительной и интересной, — отозвался Самуил, — грезит ли она или нет, днем, ночью, при свете солнца, при блеске молний…
Бедняжка Гретхен! Все в приходе относились к ней так, как жители Трои относились к Кассандре.
Стук копыт вывел все общество из задумчивости, навеянной последней сценой. Это привели лошадей.
Глава шестая От счастья к шуму
Наступило время разлуки, надо было прощаться. Пастор взял с молодых людей слово, что они опять приедут к нему в гости, как только будет у них свободное время.
— По воскресеньям ведь не учатся, — робко заметила Христина. И все решили тотчас, что молодые люди приедут в первое же воскресенье, следовательно, расставались только на три дня.
Когда студенты сели на коней, Юлиус посмотрел на Христину, стараясь скрыть свою грусть. Потом взгляд его остановился на шиповнике, который он передал ей через Лотарио. Он очень хотел бы взять этот шиповник обратно, после того как цветок побыл некоторое время у Христины.
Но она сделала вид, что не заметила этого и сказала с улыбкой, подавая ему руку:
— Итак, наверное, до воскресенья?
— Наверное! — отвечал он таким тоном, что Христина опять улыбнулась, а Самуил расхохотался. — Разве только со мной случится какое-нибудь несчастье, — прибавил он шепотом.
Но Христина все-таки расслышала.
— Какое же несчастье может случиться с вами за эти три дня? — спросила она, бледнея.
— Кто знает! — ответил Юлиус, полушутя-полусерьезно. — Но если вы желаете, чтобы я избежал всех опасностей, то вам это сделать легко: ведь вы ангел. Вам стоит помолиться за меня богу. Например, завтра, во время проповеди.
— Завтра! Во время проповеди? — повторила удивленная Христина. — Слышите, папа, о чем просит г-н Юлиус?
— Я всегда учил тебя молиться за наших гостей, дочь моя, — заметил пастор.
— Теперь я знаю, что буду неуязвим! — подхватил Юлиус. — Но в придачу к молитве Серафима мне не хватает еще талисмана феи.
И он все смотрел на шиповник.
— Право же, — сказал Самуил, — нам давно пора ехать, хотя бы и за этими невинными опасностями. Масса людей ежедневно подвергается разного рода опасностям и избегает их. Наконец, надо принять во внимание и то обстоятельство, что я с тобой. Вероятно, я кажусь Гретхен чертом, а ведь черт может многое сделать для человека. В сущности, какое истинное назначение смертных? Умереть!
— Умереть, — воскликнула Христина. — О! Г-н Юлиус, я непременно помолюсь за вас, хотя я все-таки думаю, что вам не угрожает смертельная опасность.
— Прощайте, прощайте, прощайте, — с нетерпением повторял Самуил, — едем, Юлиус, едем же!
— Прощайте, мой большой друг! — крикнул Лотарио.
— Хочешь дать на память большому другу твой цветок? — спросила мальчика Христина. И она отдала ребенку шиповник.
— Но я не достану до него, — ответил Лотарио, протягивая ручонку.
Тогда Христина взяла ребенка на руки, поднесла его к лошади, и Юлиус взял шиповник.