Ущелье Разбитого Сердца
Шрифт:
— А ты не тратишь времени даром, Белая Рука!
— В такую погоду мудрый человек не мешкает.
— Что с линией на Фриско?
— Перерезана. Мы также разрушили мост через ущелье Анитоба.
— Ты и твои ребята отлично потрудились.
В подтверждение этих слов Сепп Келхаун достал из ящика стола еще один стакан и бутылку. Но Белая Рука презрительным жестом отверг предложенное угощение.
Келхаун сел. Чтобы не терять времени даром, он наполнил собственный стакан почти до верха.
— Сколько у нас времени?
— Ты спрашиваешь, когда тут могут появиться солдаты с запада?
— Да, да. Конечно, нет оснований полагать, что они заподозрят что-то неладное и сразу явятся в форт большими силами, но необходимо учитывать все случайности…
— Не меньше трех дней.
— Этого вполне достаточно, Белая Рука! Поезд прибудет завтра после полудня.
— Что известно о солдатах в этом поезде?
— Пока ничего. — Келхаун смущенно кашлянул и сделал глоток виски. — Тебе и всем твоим людям нужно получше отдохнуть. Может статься, что вам придется еще раз забраться на коней, прежде чем мы решим эту маленькую проблему.
Глаза индейца сверкнули.
— Как ты помнишь, мы распределили обязанности, когда собирались захватить этот форт. Ты с друзьями должен был попросить приюта на ночь. А ночью вы должны были прикончить часовых, открыть ворота, впустить нас и помочь добить оставшихся солдат.
Келхаун высосал уже половину стакана. Он не поднимал на индейца глаза.
— Да, не все пошло, как было задумано. Часовые оказались очень настороженными, из-за снега не было видно ни зги, ветер бушевал, как безумный. Мы думали…
— Ветер бушевал у вас в головах, а снег шел из такой же бутылки, как эта. В результате вы просмотрели двух часовых, которые сумели поднять тревогу. И пятнадцать моих воинов встретили смерть. Я готов терять людей, но не из-за твоих ошибок и твоей огненной воды. Я буду мстить за свой народ. Армия белых — мои враги, и они будут умирать, пока живет Белая Рука. Но они не должны знать, что нападения совершают паюты, иначе они не успокоятся, пока не умрет последний пают. А это слишком большая цена за войну!
Келхаун помолчал и ответил:
— Но мы не собираемся оставлять свидетелей.
Снежный шквал прошел, но всем было ясно, что затишье установилось ненадолго.
Поезд поднимался к Перевалу Палача. Марика стояла у окна в салоне губернаторского вагона и смотрела на оставшийся в двух милях позади изгиб железнодорожного полотна, который вывел их поезд на этот подъем сразу после моста, переброшенного через бездонное ущелье, окруженное елями, похожими издали на густую белую паутину.
Полковнику Клермонту было не до красот природы.
— Итак, шериф, что прояснилось за прошедшее время?
— Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Можно считать, что ничего не прояснилось.
Дикин резким тоном ему возразил:
— Не согласен! Любое соображение может помочь следствию. Например, я был связан, следовательно, убить не мог. Рассуждая в том же духе…
Вдруг весь эшелон пробила мгновенная короткая дрожь.
— Это еще что такое? — спросил Клермонт.
В наступившей на мгновение тишине, как гром, прозвучал шепот Марики:
— Боже, только не это!…
Последние три вагона — с солдатами и тормозной оторвались от состава и, стремительно набирая скорость, покатились обратно к повороту и мосту.
Людей в этих вагонах охватил ужас. Началась паника. Большая часть солдат металась без цели, они походили на безумцев. Но четверо солдат под командованием сержанта Белью пытались открыть дверь. Прошло совсем немало времени, прежде чем сержант догадался и крикнул:
— Дверь заклинили снаружи!
Вагоны раскачивались все сильнее. Еще немного, и колеса оторвутся от рельсов.
— Девлин! — Сержант посмотрел в лица четверых своих подчиненных. — Почему бездействует тормозной?
Через толпу беснующихся солдат было нелегко пробраться, но Белью это удалось. Он добрался до задней двери и схватился за ручку. И эта дверь была заперта. Сержант выхватил кольт и выпустил весь барабан в дерево вокруг замка. Две пули попали в железную пластину и с визгом отрикошетировали внутрь, но на это никто не обратил внимания. То, что им угрожало, было намного страшнее пуль.
Не сразу, но все-таки дверь поддалась. Белью выскочил на заднюю площадку. Теперь нужно было прыгать, чтобы оказаться на передней площадке тормозного вагона. Прыгать было смертельно опасно, но другого выхода не было. Сержант прыгнул, удачно схватился и сразу перевалился через поручни.
Он вскочил, схватил ручку и рванул дверь на себя. Тщетно! Он нажимал, давил, дергал ручку замка изо всех сил, но все его усилия не дали результата.
Тогда он заглянул в застекленное окошко, прорезанное в двери, и как только глаза его привыкли к царившему в тормозном вагоне полумраку, он понял, почему бездействовал Девлин.
Рука тормозного кондуктора прижимала открытую библию к полу. Сам Девлин тоже лежал на полу, скатившись по вороху одеял со своего топчана. Крови почти не было, потому что большой, солдатский нож торчал между его лопатками.
Белью отпрянул от окошка. С побелевшим лицом, с расширенными от смертной муки глазами, он посмотрел на мелькающую на бешеной скорости землю. Но для того, чтобы решиться спрыгнуть, чтобы просто спуститься по ступеням к этой летящей мимо, засыпанной снегом земле, тоже требовалось время. А его-то уже не было.