Ущелье Разбитого Сердца
Шрифт:
Картер прочитал вслух телеграмму, переданную Симпсоном.
— «Еще три случая. Смертельных исходов нет. Надеемся, эпидемия пошла на убыль. Сообщите время прибытия».
Келхаун удовлетворенно кивнул и посмотрел на телеграфиста.
— Чтобы не быть чересчур умным, нужно просто хотеть жить, не так ли Симпсон? И еще нужно понимать — мы не из тех, кто ошибается! Верно я говорю?
В салоне губернаторского вагона Ферчайлд и полковник прочитали эту телеграмму. Полковник сказал:
— Новости совсем неплохи! Майор, вы можете назвать время нашего прибытия, хотя бы приблизительно?
— Учитывая, что состав тянет один локомотив… — О'Брейн с сомнением посмотрел на Клермонта. — Пожалуй, часов тридцать. Могу поинтересоваться мнением Банлона, сэр.
— В этом нет необходимости. Я согласен с названным временем. — Полковник повернулся к Фергюсону. — Сообщите им это время.
— Если возможно, спросите об отце, — попросила Марика.
Полковник молча кивнул. Телеграфист отстучал сообщение, выслушал ответ и прочитал его вслух:
— «Ждем завтра после полудня. Полковник Ферчайлд здоров».
Марика впервые за все утро улыбнулась. Пирс попросил:
— Нельзя ли передать, что я еду этим поездом, чтобы забрать Келхауна?
Сепп Келхаун тоже улыбался. Не скрывая злобной радости, он передал листок со словами Марики полковнику кавалерии.
— Честное слово, полковник, лучше не придумаешь! Едут все! И все хотят арестовать бедняжку Келхауна! Что мне теперь делать — ума не приложу?!
Ферчайлд прочитал сообщения, посланные из поезда, и молча разжал пальцы. Листок упал на пол. Сепп Келхаун оборвал смех. Но через мгновение снова улыбнулся, теперь он мог позволить себе улыбаться. Он посмотрел на окружавших их пятерых бандитов и сказал:
— Полковник Ферчайлд, вероятно, ослабел от голода. Уведите его, пусть еще поголодает.
— Теперь попробуйте связаться с Риз-Сити, — приказал Клермонт. — Выясните, нет ли у них сведений о пропавших капитане Оукленде и лейтенанте Ньювелле.
Фергюсон принялся отстукивать сигналы вызова. Спустя некоторое время полковник спросил:
— Никого нет на приеме?
— Мне кажется, сэр, линия не работает. — Телеграфист озадаченно почесал затылок. — Видимо, где-то обрыв.
— Как это могло случиться? Ведь не было ни снегопада, ни сильного ветра. Еще вчера из Риз-Сити мы говорили с фортом Гумбольдт. Попытайтесь еще, а мы пока позавтракаем.
Все заняли те же места, что и вечером накануне, только вместо доктора Молине, которого еще не было, за стол с шерифом уселся Дикин. Преподобному отцу Пибоди было явно не по себе от такого соседства. Но арестованный не обращал внимания ни на вздохи, ни на косые взгляды, а ел с отменным аппетитом.
Клермонт откинулся на спинку своего кресла, кивнул Генри, чтобы тот налил ему кофе, закурил с разрешения Марики длинную папиросу и добродушно сказал:
— Оказывается, доктору Молине трудновато привыкнуть к нашему армейскому распорядку. Генри, разбудите его. — Он полуобернулся и крикнул в проход: — Фергюсон?
— Ничего нового, сэр.
С минуту Клермонт задумчиво постукивал пальцами по столу рядом с чашкой кофе. Потом громко сказал:
— Убирайте аппаратуру, мы отправляемся. Майор, будьте добры…
Договорить он не успел, потому что в вагон ввалился Генри. Он был бледен. Его глаза казались темными от ужаса.
— Господин полковник!
— Черт возьми, Генри, в чем дело?!
— Он там лежит… мертвый! Я имею в виду доктора Молине!
— Доктор Молине умер? Вы уверены? Может быть, он просто крепко спит? Вы пробовали его разбудить?
Генри кивнул. Его начинало трясти. Он показал неверной рукой в окно.
— Он холодный, как этот снег.
О'Брейн стремительно пошел во второй вагон. Генри понемногу приходил в себя.
— Похоже, он умер тихо, во сне.
Клермонт поднялся и зашагал взад-вперед по узкому пространству между двумя столами.
— В самом расцвете сил… — отчетливо произнес отец Пибоди. Он молился.
Когда О'Брейн вернулся, его лицо было серьезным.
— Похоже на сердечный приступ. Судя по лицу, он даже не успел понять, что умирает.
В наступившей тишине резко и очень трезво прозвучал голос Дикина:
— А нельзя ли мне взглянуть на труп?
Все повернулись к нему. Взгляд полковника был полон холодной враждебности.
— Зачем вам это понадобилось?
— Чтобы установить причину смерти, — безразличным тоном ответил Дикин. — Я же преподавал на медицинском факультете.
— Вы получили квалификацию врача?
— Да. Но сейчас меня ее лишили.
— Иначе и быть не могло.
— Спешу заметить, это произошло не из-за моей некомпетентности, а… скажем так — за другие провинности.
Полковник Клермонт привык смотреть на вещи реально и не мог не признать правоту этого человека, какие бы чувства к нему он не испытывал.
— В конце концов, почему бы не разрешить? Проводите его, Генри!
Когда Дикин и Генри вышли, воцарилось молчание. Никто не нарушил его даже после появления Генри с кофейником свежего кофе. Но стоило Дикину открыть дверь, как Клермонт тут же спросил:
— Ну, что скажете? Сердце, не так ли?
— Нам повезло, что с нами едет представитель закона, — ни на кого не взглянув, ответил Дикин. Он подошел к раковине, пустил тоненькую струю воды и очень по-докторски принялся мыть руки.
— Что вы хотите этим сказать? — губернатор Ферчайлд напоминал теперь большую встревоженную птицу.
— Кто-то оглушил Молине, вынул из саквояжа с его медицинскими инструментами хирургический зонд, ввел его в межреберное пространство под левым соском и пронзил сердце. Полагаю, смерть наступила мгновенно. — Дикин наконец-то поднял глаза, и все увидели, какими спокойными и внимательными они стали. — Так уверенно это мог сделать только человек, знакомый с медициной. Или, по крайней мере, знающий анатомию человека. Кто-нибудь из вас знает анатомию?