Шрифт:
Элистер МАКЛИН
УЩЕЛЬЕ РАЗБИТЫХ НАДЕЖД
1
В баре отеля Риз-Сити, носившего громкое название "Имперский", витал дух заброшенности, безнадежного упадка, щемящей тоски по полузабытому великолепию давно минувших дней - дней, которым нет возврата. Стены, время от времени покрывавшиеся штукатуркой, пестрели трещинами и грязными пятнами и были щедро увешаны выцветшими фотографиями усатых головорезов. Отсутствие под ними надписей: _"Р_а_з_ы_с_к_и_в_а_е_т_с_я..." как-то бросалось в глаза и казалось почти неестественным упущением. Выщербленные доски - с позволения сказать, пол - невероятно покоробились и приняли такой оттенок, по сравнению с которым стены
Не лучше выглядело и большинство посетителей. Они удивительно подходили к общему заразному характеру салуна. Большей частью это были люди довольно пожилые, заметно павшие духом, небритые и потрепанные жизнью, и почти все, за редким исключением, созерцали свое будущее сквозь дно своих бокалов с виски. Одинокий бармен в фартуке с нагрудником, который он в далеком прошлом выкрасил в черный цвет, решив таким образом проблему стирки, казалось, разделял общую болезнь. Орудуя полотенцем почтенного возраста, на котором лишь с трудом можно было различить слабые следы беловатого цвета, он с мрачным видом пытался выполнить невыполнимую задачу - натереть до блеска надтреснутый и выщербленный по краям стакан. Его ультра-медленные движения напоминали движения кретина, страдающего артритом.
Во всем салуне был лишь один изолированный оазис, где журчал живой ручеек человеческих голосов. Вокруг стола, расположенного у самой двери, сидело шесть человек, трое из них - у стены, на скамье с высокой спинкой. Человек, сидящий посередине, несомненно доминировал в этой тройке. Высокий и худощавый, с загорелой кожей и множеством морщинок вокруг глаз, он был одет в форму полковника кавалерии Соединенных Штатов, выглядел лет на пятьдесят, был чисто выбрит и обладал умным лицом, увенчанным серебристыми волосами, зачесанными назад.
В данный момент выражение его лица едва ли можно было назвать ободряющим.
Выражение это относилось к человеку, стоявшему напротив него по другую сторону стола - высокому человеку мощного сложения с угрюмым и замкнутым лицом и с черной полоской усиков. Он был одет во все черное, а на груди его сверкала звезда шерифа. Он говорил:
– Право же, полковник Клэрмонт, при данных обстоятельствах...
– Закон есть закон!
– тон Клэрмонта, хотя и достаточно вежливый, звучал резко и категорично и был точным отражением его внешнего облика. Дело армии есть дело армии, а гражданское дело - это гражданское дело. Мне очень жаль, шериф, но, как говорится... э... э...
– Пирс... Меня зовут Натан Пирс.
– Да, да, конечно! Прошу прощения. Мне следовало это знать, Клэрмонт с сожалением покачал головой, но в голосе его не слышалось и нотки сожаления.
– Наш поезд - это воинский эшелон. И никаких штатских! Разве что по разрешению из Вашингтона.
– Но разве все мы не находимся на службе у Федерального правительства?
– кротко заметил Пирс.
– По армейским понятиям - нет!
– Понятно...
– Пирсу явно ничего не было понятно. Медленным и задумчивым взглядом он обвел остальным пятерых. Все они были в штатском, и среди них находилась женщина. Пирс сосредоточил свое внимание на маленьком тощем человечке с воротником проповедника, с высоким выпуклым лбом, как будто догонявшем отступающие назад волосы и с выражением постоянной тревоги и настороженности на лице. Ему стало явно не по себе под проницательным взглядом шерифа, и кадык его судорожно запрыгал, словно он начал делать частые и мелкие глотки.
Клэрмонт перехватил этот взгляд и сухо проговорил:
– Преподобный отец Теодор Пибоди имеет, как особое разрешение, так и права, - по его тону было ясно, что его уважение к проповеднику имеет свои границы.
– Его кузен - личный секретарь президента. Преподобный отец Пибоди собирается стать священником в Вирджиния-Сити...
– Собирается стать - чем?
– Пирс взглянул на уже совсем съежившегося проповедника, а потом недоверчиво посмотрел на Клэрмонта.
– Он, наверное, с ума сошел! Среди индейцев-пайутов он и то продержался бы дольше!
Пибоди облизнул губы, словно сделал последний судорожный глоток.
– Но... но говорят, что пайуты убивают всякого белого, который попадается им на глаза?
– Ну, не сразу же... Они обычно не спешат, - Пирс снова оглядел сидящих за столом. Рядом с совершенно уже перепуганным пастором мило улыбался массивный полный человек в пестром клетчатом костюме. У него были тяжелые челюсти, под стать его фигуре, широкая улыбка и зычный голос.
– Разрешите представиться, шериф, доктор Эдвард Молине.
– Полагаю, вы тоже направляетесь в Вирджиния-Сити? Там для вас масса работы, док... Заполнять свидетельства о смерти. Но опасаюсь, что лишь в немногих случаях смерть там наступает от естественных причин.
– Ну, что вы!
– спокойно ответил Молине.
– Такое скопище греха, каким является Вирджиния-Сити, не для меня. Перед вами, шериф, новый военный врач форта Гумбольдт. Мне просто еще не подобрали мундир по мерке.
С ноткой раздражения в голосе Клэрмонт заявил:
– Я могу сэкономить ваше время, шериф, избавив вас от индивидуального допроса... и не потому, что вы имеете на это право, а так, из вежливости.
Трудно сказать, был ли это упрек, и так же трудно было сказать, как были восприняты эти слова Пирсом.
А Клэрмонт уже показал на человека, сидевшего справа от него. Вид у этого человека был по-патриархальному великолепен: белые волнистые волосы, усы и борода. Такой человек мог спокойно занять место в сенате Соединенных Штатов и никому не пришло бы в голову спросить, а почему он здесь. Если не считать бороды, то всем своим обликом он поразительно походил на Марка Твена.
– Губернатор Невады - Фэрчайлд, - представил его Клэрмонт.
Пирс кивнул, а затем с некоторым интересом посмотрел на молодую женщину, сидевшую слева от Клэрмонта. Ей было лет 25, у нее было бледное лицо и таинственно-темные с дымным оттенком глаза. Волосы - по крайней мере, насколько их было видно из-под широкополой шляпы - были черными, как смоль. Она сидела в пальто серого цвета и слегка поеживалась. Владелец "Имперского отеля" считал, что его доходы не позволяют ему слишком расточительно расходовать топливо.
Клэрмонт представил и ее:
– Мисс Марика Фэрчайлд, племянница губернатора. Она едет к своему отцу, коменданту форта Гумбольдт. Затем он качнул головой, указывая на того, что сидел левее.
– Адъютант губернатора и офицер связи майор Бернард О'Брайен...