Ущерб тела
Шрифт:
– Кстати, я должна сделать еще один материал, для «Пандоры», – сказала она. – Про мужскую боль. Что это такое? Чем она отличается от женской?
– Что-что? – ухмыляясь, сказал Джейк. – Вообще-то мужчины не испытывают боли. Разве что порежутся во время бритья.
– Вот и нет, недавно открыли, что испытывают. Проведены исследования. Предъявлены доказательства. Они морщатся. Иногда дергаются. Когда очень больно, делают брови домиком. Ну будь хорошим мальчиком, поделись со мной тайной мужской боли. Где вы ощущаете ее больше всего?
– В заднице, – обычно отвечал на
– Это моя работа, – сказала Ренни. – Без нее я окажусь на улице. Деваться некуда! Кстати, ты можешь избавиться от боли, если вытащишь оттуда шило.
– Это не шило. Это внутренний стержень. Он сформировался за годы, что я притворялся гоем. Девчонкам этого не понять.
– Зато мы знаем, где у вас другой стержень, – сказала Ренни.
Она уселась ему на колени верхом, лицом к нему и стала лизать ему ухо.
– Сжалься, – сказал он. – Я больной человек.
– Тогда проси пощады, – сказала она. – Умеют ли парни плакать? Не знаю, но у нас есть способы вас разговорить… – Ренни переключилась на другое ухо. – Ты никогда не болеешь всерьез. – Она расстегнула ему рубашку и просунула руки под ткань. – Существа с таким густым мехом просто не могут серьезно заболеть.
– Долой ненасытную, животную женскую похоть! – сказал Джейк. – Вас всех в клетках надо держать.
Он обнял ее за талию, и они стали раскачиваться взад-вперед, а где-то снаружи, за деревянными ставнями, звенел колокол.
Ренни идет обратно, держась в тени. Вскоре она осознает, что не уверена, где находится. Но раз по дороге к церкви она все время поднималась, значит, теперь ей нужно просто идти вниз, по направлению к гавани. Вот она уже видит какие-то магазинчики.
Кто-то касается ее плеча, она останавливается, оборачивается. Это мужчина, сгорбленный, когда-то он был выше, чем сейчас. На нем поношенные черные брюки, ширинка расстегнута, рубашка без пуговиц и та самая шерстяная шапочка-на-чайник. Он бос, и ей кажется, что она где-то уже видела эти штаны. Он стоит перед ней и улыбается. Вокруг рта у него седые волоски, а зубов почти не осталось.
Мужчина сжимает правую руку в кулак, а потом указывает на нее, по-прежнему с улыбкой. Она не понимает, что ему надо. Он повторяет свой жест, видимо, глухонемой или пьяный. Ренни вдруг кажется, что она перешла некую невидимую границу и очутилась на Марсе.
Он сводит пальцы правой руки вместе, весь в нетерпении, наконец протягивает руку ладонью вверх, и она понимает, он просит милостыню. Она открывает сумочку и вынимает кошелек с мелочью. Всего несколько центов – и он от нее отстанет.
Но нет, он хмурится, ему нужно не это. Он повторяет жесты в том же порядке, только быстрее, Ренни ничего не понимает, и ей становится страшно. У нее возникает дикая идея, что он требует ее паспорт, хочет его отнять. А без паспорта ей не вернуться домой. Она закрывает сумочку и качает головой, потом отворачивается и продолжает путь. Вот дурочка: ведь ее паспорт лежит в сейфе отеля.
То есть неизвестно где. Она чувствует, что он идет за ней. Она ускоряет шаг, шлепки босых ног не отстают. Она уже почти бежит. На улицах все больше людей, все больше по мере того, как она спускается, и они замечают эту маленькую процессию, эту гонку, даже останавливаются, и глазеют, и смеются, но никто не пытается прийти ей на помощь. Ренни близка к панике; это ужасно похоже на кошмар, от которого ей хочется поскорее очнуться. Она не знает, почему он преследует ее. Что она такого сделала?
Вот они уже в толпе людей, похоже это рынок, пространство среди домов, в Мексике это назвали бы площадью, но здесь это лишь пространство неправильной формы в окружении прилавков, а в центре кучкуется народ и стоят несколько грузовиков. Курицы в клетях, фрукты, сложенные в неуклюжие пирамиды и укутанные в ткань, пластиковые ведра, дешевая алюминиевая кухонная утварь. Здесь шумно, пыльно, внезапно словно на десять градусов жарче; ее накрывает волна запахов. Из крошечных киосков рвется музыка, они доверху набиты техникой – японские объедки: кассетные плееры, радиоприемники. Ренни продирается сквозь гущу людей, стараясь оторваться от мужчины. Но он идет за ней по пятам, оказывается, он не такой уж дряхлый, и вот он почти схватил ее за руку.
– Стойте, – говорит Пол.
Да, это Пол, в тех же шортах, но уже в синей футболке. С полной авоськой лимонов. Странный мужчина стоит прямо позади него, как ни в чем не бывало, со своей улыбочкой хеллоуинской тыквы.
– Все в порядке, – говорит Пол. Ренни дышит прерывисто, лицо в поту, должно быть, она вся красная и выглядит как идиотка, к тому же неадекватная. – Он хочет только пожать вам руку, и все.
– Откуда вы знаете? – говорит Ренни, вдруг злость в ней побеждает страх. – Он преследовал меня!
– Он вечно ходит за женщинами, – говорит Пол. – Особенно за белыми. Он глухонемой и ничуть не опасен. Он хочет, чтобы вы пожали ему руку, считает, что это к счастью.
И в самом деле, мужчина протягивает ей руку, растопырив пальцы.
– С какой стати? – спрашивает Ренни. Она немного успокоилась, но не смирилась. – Какое уж от меня счастье.
– Не от вас, – говорит Пол. – Для вас.
Теперь Ренни чувствует себя грубой и неблагодарной: ведь он всего лишь хотел что-то ей подарить. Она заставляет себя положить руку на ладонь старика. Он сжимает ее пальцами и держит несколько секунд. Потом отпускает, снова улыбается щербатым ртом и, повернувшись, исчезает в толпе.
Ренни чувствует себя так, словно ее спасли.
– Вам стоит присесть, – говорит Пол.
Все еще придерживая ее за локоть, он тянет ее к кафе при магазинчике – пара шатких столиков, накрытых клеенкой, – и усаживает на стул у стены.
– Не беспокойтесь, – говорит Ренни.
– Вашему организму нужно время, чтобы привыкнуть к жаре, – говорит Пол. – В первое время лучше не бегать.
– Поверьте, я не собиралась, – отвечает Ренни.
– Паническая реакция на чужака, – говорит Пол. – Поскольку вы не знаете, что опасно, а что нет, опасным кажется все. Мы тоже постоянно с этим сталкивались.