Ушел в сторону моря
Шрифт:
Отсмеявшись, Климович спросил, как тетушка Сатико восприняла ее затею с переодеванием.
— Нормально. Я объяснила, что хочу подшутить над тобой. Она видела тебя из окна. Ты ей понравился. Когда-то она была известной актрисой. Теперь живет в бедности. Я хорошо заплатила ей за парик и одежду. Она сама подгримировала меня.
Джин взглянула на часики.
— Ого! Поздно-то как! Едем к Мацуре!
— Такой необходимости нет, Джин. Эту часть работы, очевидно, уже сделал за нас другой человек.
— Кто?!
— Не
— Почему?! Почему здесь замешан третий?
И тут страшная догадка осенила ее.
— На кого ты работаешь, Юджин?
— Прежде всего, на себя.
— Лжешь! Ты не мог оказаться на одном корабле со мной случайно. Отвечай, на кого ты работаешь?
— Я русский человек.
— Ты русский шпион. Ты работаешь на русскую разведку!
— Между прочим, ты тоже на нее работаешь.
— С каких пор?!
— С того момента, как отдала мне блокнот брата.
— Но я не хочу быть шпионкой! Ни русской, ни американской, ни даже корейской! Боже мой, как вы все отвратительны!
Джин закрыла лицо руками и разрыдалась. Он обнял девушку и стал гладить ее волосы, едва касаясь их.
— Джин, то, что мы делаем, не причинит зла твоей родине.
Она оттолкнула его.
— Ты горе-вояка! Чем ты лучше того негодяя, который убил «Джамбо»? Ведь ты не сделал это по чистой случайности. Проскочил мимо «Джамбо» и расстрелял первую попавшуюся мишень. Разве я не права?
— Ты права, Джин. Но будь добра, выслушай меня. Знаешь, что такое цепная реакция?
— Еще бы!
— В данном случае ядерная физика не при чем. Цепная реакция — это реакция цепного кобеля на чужака. Американцы оттачивали ее в нас много месяцев. Они систематически нарушали наше воздушное пространство. Днем и ночью нас поднимали по тревоге. Мы взлетали и отгоняли их. Иногда сутками не спали. Были издерганы и озлоблены. В каждом проснулся зверь, и каждый думал: «Догнать и загрызть! Загрызть чужака!». А что там внутри — это никого не занимало. И потом: наша инструкция не делала различия между военными и гражданскими самолетами. Все они назывались одним словом — нарушитель. Да, я мог убить «Джамбо».
— Тебя наградили за этот самолет?
— Нет, я ничего не получил. Меня перевели в другую часть, спрятали от журналистов.
— А твои генералы получили награды?
— Да, они все были награждены, повышены в должностях и званиях.
— А конструкторы ракет?
— Тоже.
— Владельцы военных заводов у вас сегодня не бедствуют вместе с простым людом?
— У нас военные заводы пока государственные. Но директора их творят на этих предприятиях все, что хотят. Они, как правило, мультимиллионеры.
— Ты и жизнь мне спасал по заданию разведки?
— Разве я успел тогда подумать об этом? Прыгнул под колеса — и все!
На корабль они возвращались молча. Между ними пролегла полоса отчуждения…
Тучков отделился от группы через час после Климовича
Тучков направился в район порта, где жил Мацура. Что знал Сергей об этом человеке? Только то, что он одинокий старик и радиолюбитель-фанат, что над его бумажной хижиной, собранной на деревянном каркасе, торчит довольно высокая антенна, которая и позволяет быстро отыскать жилище Мацуры среди сотен ему подобных.
Мацура встретил Тучкова очень настороженно. Иностранцы, попадающие в Токио, предпочитают не совать носа в бедняцкие трущобы, а если и забредают туда, то отнюдь не из праздного любопытства. Что привело ко мне этого белобрысого чужеземца, говорящего по-японски, думал он, непрерывно кланяясь и приглашая гостя войти. Сергей с любопытством разглядывал японца и его обиталище площадью в четыре татами, загроможденное всевозможной радиоаппаратурой. Мацура предложил Тучкову сесть на циновку, а сам принялся хлопотать у жаровенки с древесным углем. Когда уголь разогрелся, поставил на огонь круглый медный чайник.
— Мацура-сан, — сказал Сергей. — Вы не можете себе представить, сколько друзей у вас во всем свете!
— Это совсем не трудно представить, — ответил японец. — У меня много корреспондентов в разных странах. Как мне вас называть? Я не расслышал вашего имени.
— Зовите меня Серегой. Так ко мне обращаются друзья в Москве.
Японец поставил на низенький столик фарфоровые чашечки и блюдо, сплетенное из тонкого бамбука. Открыл крошечный холодильник и положил на блюдо четыре пирожных.
— Серега — это звучит по-японски.
— Я познакомился с одним из ваших заочных друзей в самолете. Этот человек рассказал, что благодаря вам удалось разгадать тайну гибели Хаммаршельда. Меня как журналиста такая информация крайне заинтересовала.
— Я ничего не знаю о Хаммаршельде, — сказал Мацура и тут же решил про себя, что обязательно сообщит о русском в полицию. — Я ничего не знаю о Хаммаршельде, кроме того, что он был Генеральным секретарем ООН, а вот рыбакам мы, радиолюбители-коротковолновики, помогали неоднократно.
— Но, возможно, вам случалось помогать и пилотам?
— Нет. Хотя я люблю слушать по ночам их болтовню. Можно сказать, что это мое второе хобби. Впрочем, иногда они спрашивают друг друга о семьях, интересуются, как кто провел отпуск и все такое прочее. Когда я был помоложе, то даже записывал кое-что из этого трепа на пленку. В свободное время прослушивал записи и думал: вот носятся по небу в железных птицах лютые враги, каждый жаждет истребить противника, а вытащи любого из самолета, сними с него скафандр, поставь его на зеленую лужайку в лесу, и окажется, что это веселый добрый человек, который любит цветы и теплый дождь, тоскует по жене и детям, мечтает вырастить сад.