Ушел в сторону моря
Шрифт:
— Я одобряю ваш вкус, Томагава-сан, — сказал Климович. — В этой книге вся мудрость мира. Тут тебе и Будда, и Христос, и Магомет, и Соломон с Моисеем. Где Джин?!
Японец отшвырнул книгу, спрыгнул с пуфика и встал в боевую позицию. Климович, прикрывшись пуфиком, ударил противника в зубы. Японец, как мальчик, отлетел в дальний угол, зашипел и снова принял боевую стойку. У Климовича было ощутимое преимущество в росте, да и руки у него были длиннее, японец же выглядел лучше тренированным, более ловким и проворным. Климович дрался по методике русского уличного мордобоя, поэтому из носа Томагавы вскоре обильно потекла кровь, а под его
— Как здоровье императора? — осведомился Тучков.
— Император здоров и полон сил. Как чувствует себя президент?
— Он тоже полон сил.
— Томагава-сан, — подал голос Климович, поднимаясь с пола и садясь на пуфик, — чем вы открыли дверь?
— Отмычкой, — ответил японец.
— Не по-самурайски это.
— Помолчи, пожалуйста, Женя! — попросил Тучков. — Дай мне завершить переговоры. Достань пока «клопов» из своего телефона и телефона Джин.
Климович сходил в свой номер, затем раскрутил телефонную трубку в каюте Джин и положил перед Томагавой две маленькие железки.
— Нам чужого не надо.
— Что вы хотите за девушку? — спросил Сергей.
— Блокнот ее брата и пленку, полученную вами в Токио.
— Согласны. Вот кассета. Блокнот заберете, когда девушка будет здесь. Передайте привет, а также мои искренние соболезнования коллегам из Си-Ай-Эй. Я понимаю, что выметать дерьмо за кретинами из РУМО и АНБ дело не из приятных.
Томагава поклонился и ушел. Тучков остался сидеть за столом. Климович шатался из угла в угол, нервно похрустывая костяшками пальцев и заглядывая в иллюминатор, за которым было черным-черно.
— Да не маячь ты перед глазами! — крикнул ему Сергей. — Ничего с твоей Джин не случится. Сядь!
Климович сел и после некоторого раздумья робко внес предложение:
— Если Джин вернется, зачем отдавать ему блокнот? Начистим морду и спустим с трапа!
— Женя, пойми, что разведчик это, прежде всего, джентльмен и джентльменские соглашения выполняет свято. Томагава уже, видимо, прослушал запись и скоро появится на «Альбатросе» с девушкой… А здорово ты его разукрасил! Между прочим, Сирано де Бержерак дрался на дуэлях более тысячи раз. И все из-за своего длинного носа, который служил предметом постоянных насмешек. Драться из-за такой девушки, как Джин, по-видимому, одно удовольствие… Что будешь делать, когда вернешься домой? Снова в обменку?
— Надоело все. У меня есть земля за Волгой. Построю там деревянный дом и буду в нем жить.
— Большой участок?
— Пятнадцать соток.
— Почем покупал?
— По двести пятьдесят баксов за сотку.
— Дорого.
— Разве это дорого? Тьфу!
— А вот английский король Яков I продал всю Канаду некоему графу Стерлингу всего за один пенни. Граф разорился, пытаясь освоить свои огромные владения.
— Полудурок.
— Кто?
— Король.
— Нет. Голову срубили его мамаше Марии Стюарт и сыну Карлу I. А Яков как-то проскочил. Англичане вообще предъявляли завышенные требования к своим правителям и сурово наказывали их за прегрешения. Эдуарду II, например, вставили в прямую кишку раскаленный металлический прут.
— Вот! Поэтому у них и порядок в стране… Когда же вернутся японец и Джин?!
Они пришли через полтора часа, глубокой ночью. Джин была скорее смущена, чем напугана. В руках она держала охапку газет.
— Ты в порядке, Джин? — спросил Климович.
— В полном порядке, Юджин, меня даже накормили.
— Везет вам. Нас никто не догадался накормить, — буркнул Тучков.
Джин виновато молчала.
— Томагава-сан, — сказал Сергей, передавая японцу красный блокнот. — Мы там, кажется, кого-то ранили. Замните это дело. Надеюсь, такое решение вопроса полностью совпадает с интересами обеих сторон. Желаю вам успехов в вашем нелегком труде.
Японец полистал блокнот, поклонился еще изящнее, чем в первый раз, и исчез навсегда.
— Я заслуживаю самого сурового наказания, — нарушила молчание Джин. — Но поверьте, моя совесть не даст мне покоя никогда, сколько бы я ни прожила на белом свете.
— Конечно, надо слушаться старших, — проворчал Тучков. — Давайте познакомимся! В Японии меня звали Серега-сан.
Джин протянула ему руку.
— Это мой друг, — сказал Климович.
— Я поняла.
— На чем они вас взяли? — спросил Сергей.
— Я сидела в каюте, ждала Юджина. После полудня позвонил Томагава. Сообщил, что у него для меня приятный сюрприз. Он ведь знал, что я ищу работу. Так вот: его дядя, говорил он, владелец одной из крупнейших на Хоккайдо газет. Ему нужен корреспондент в Корее. Он хотел бы со мной познакомиться. Надо поехать на часок в Саппоро. К вечеру я снова буду на корабле… Ну, мы с ним и поехали. Привез он меня в богатый особняк и куда-то исчез. Появились двое американцев. Они объяснили, что я буду у них заложницей, пока русские не вернут им какие-то бумаги. Янки очень были любезны, шутили, угощали меня изысканными яствами. Все это походило на фарс.
— Наверное, они отпустили бы тебя, если бы Томагава нашел в твоей каюте то, что искал, — сказал Климович.
— Пожалуй, что и отпустил бы, — согласился Сергей.
— А я в этом не уверена. Посмотрите-ка!
Она разложила на столике купленные в городе вечерние газеты.
Климович и Тучков ахнули в один голос. С первых полос на них смотрело прелестное улыбающееся личико Джин. Материал везде был один и тот же. Чувствовалось, что его сварганили заблаговременно. Зато заголовки были разные. Самые спокойные читались бы по-русски так: «Российские флибустьеры похитили прекрасную кореянку», «Перестрелка в порту», «Жива ли юная красавица?».
— Кажется, здесь налицо тот самый скандал, о каком ты мечтала, Джин, — обрадовался Климович. — Теперь тебя возьмут в любую газету.
— Не исключено, — согласилась девушка.
— Это уже японская самодеятельность, — размышлял вслух Сергей, просматривая прессу. — Нагнетание антирусской истерии у себя дома и в Корее. Надо сказать капитану, чтобы немедленно дал опровержение.
— Позвольте, я заклею вам щеку лейкопластырем, Серега-сан, — предложила Джин. — Как жаль, что пришлось все отдать!