Ушелец
Шрифт:
— …после «отлива» все возвращается в норму, — устало договорил Раскин. Кто сказал, что ад — это вечное повторение одного и того же?
Голограмма «Кокона» растворилась в воздухе. Ушелец понял, что видит не стереопроекцию, а изображение, которое транслируется ему в сознание. Точно таким же способом на Аркадии Обигуровская спора внушила ему, что он отсек себе руку.
Над ладонью майора появилось изображение человеческого лица. Раскин мысленно вздрогнул: Гордон Элдридж выглядел не краше, чем он сам. Старики-разбойники…
«Этот человек высадился на Забвении,
Раскин почувствовал тяжелый вздох Всеобщности. Будто все три кита, несущие на спинах земной диск, тоскливо выпустили из легких воздух.
«Нужно выяснить, в чем проблема, и, по возможности, устранить все неполадки».
— Зачем нужен на Забвении глюонный реактор? Вы что, собираетесь взорвать этот чертов шарик?
Если бы майор ответил: «Да»… Видит бог, тогда он сотрудничал бы с Всеобщностью, не кривя душей. Иррациональная ненависть заставляла сжимать кулаки. Забвение стало его проклятием, Забвение следовало за ним по пятам, Забвение — персональный ад для тех девяти, которых когда-то забросили в каменистую пустыню с единственным заданием — выжить. С заданием, оказавшимся им не по зубам. Федор ненавидел Забвение так же, как и систему Всеобщности, будто и то и другое были одного поля ягодами.
«Если удастся заставить реактор функционировать, на следующем этапе Треугольник и Федерация разместят на Забвении „лабораторию вариантов контакта“. »
— Вы хотите сказать, что на Забвении существует разумная жизнь? — Раскин наигранно округлил глаза.
«Да, но это — государственная тайна!» — в тон ему ответил майор. И Всеобщность зашептала миллионом голосов, — какие могут быть тайны внутри коллективного разума? Раскин потер лысину: не могло укрыться, что Всеобщность, поглотив в себя множество человеческих сознаний, приобрела некоторые черты, свойственные людям. Например, сарказм.
«Сейчас на Марсе заканчивается монтаж „лаборатории вариантов“. Через месяц она будет доставлена на орбиту Забвения».
— И все-таки жаль, что мы не взорвем эту помойку… — Раскин усмехнулся. — Может, в следующий раз?
«Это будет зависеть от того, что мы обнаружим, Федор», — ответила Всеобщность.
«Когда ты собираешься приступить к высадке?» — спросил майор.
— Как только переварю эту проклятую тушенку, — Раскин похлопал себя по животу. Его альтерэго поспешило возмутиться. — Нет! — сказал сам себе ушелец. — Чревоугодие — грех. Запомни это хорошенько, малыш!
Майор пристально поглядел на Раскина. В его взгляде читалось неприкрытое подозрение. Подозрение, которое с новой силой охватило Всеобщность. Раскин позволил зонду чужого разума скользнуть внутрь его черепной коробки. Через миг напряжение Всеобщности спало.
— Я — свободный радикал, — сказал Раскин майору. И тот кивнул, соглашаясь.
Как и в прошлый раз, вслед за падением вниз головой наступила невесомость.
«Добро пожаловать в ад!»
Корпус
В глубине Кратера клубилась вечная тьма. Забвение ждало их, потирая лапы от предвкушения.
Молчала рация. Действиями Скарлетт управляла Всеобщность. Всеобщность контролировала состояние каждого процессора шаттла, каждой механической детали, рассчитывала траектории и выводила челнок на посадочную глиссаду. Всеобщность непрерывно посылала Раскину запросы о его самочувствии. Всеобщность беспокоилась.
«Ты идешь навстречу… Да, ты стал настоящим адептом. По окончании миссии мы планируем открыть для тебя ресурс ххта и Обигуровских спор. Новые знания и наслаждения, пусть они станут нашим свадебным подарком».
Какой такой свадебный подарок? Нужны ли ему мысли инопланетян, когда он и так носит в голове чертов улей? Улей…
Перегрузки на миг отключили сознание. Он даже не успел клюнуть носом, как снова пришел в себя.
Тик-тик-тик! — шелестел хронодатчик. Его ход заставил Раскина вспомнить капли дождя, барабанящие по покрытой жестью крыше.
У его отца была такая же — на гараже. Гараж стоял во дворе, окруженном с трех сторон многоквартирными домами. Дома были исполинскими, а он сам — микроскопическим существом, сидящим в простенке между гаражами, среди пожухлого пырея. Над вершинами зданий горели четыре солнца, две дневных пары, еще одна ночная пара пряталась за горизонтом. В недосягаемой высоте неба проявились темные линии, превращающие безоблачный свод в ячеистую структуру, вроде пчелиных сот…
Челнок изменил вектор движения.
— Что не так, Скарлетт? — спросил Раскин пилота.
Ему ответила Всеобщность:
«Миссия прервана. Челнок меняет курс».
— Причина? — потребовал ушелец.
«Теряешь свойства свободного радикала. Проблески активности во Всеобщности».
Вот это и случилось. Количество клеток Грибницы внутри его организма стало критическим. Через какое-то время, а быть может — даже сейчас, Всеобщность получит над ним полную власть. Вылепит из него «зомбака» — все, что ей будет угодно. Раскин усмехнулся:
— Не вы ли стремились попасть на Забвение? Я вас доставлю туда.
«Слишком опасно. Влияние через кластер на систему непредсказуемо. Челнок не приземлится на Забвении».
— Скарлетт! Скарлетт! — Раскин мысленно коснулся валькирии. «Либо ты — на высшей ступени иерархии, либо — головой на плахе», — так говаривал недавно Виктор. А еще он не сомневался, что Раскин, если приложит усилия, сможет контролировать «зомбаков».
Пришло время. Его время. Пора мобилизовать все, что он умеет, умел или умел бы… Способности врожденные и приобретенные. Запрограммированные генетиками Колониального командования, привитые вместе с клетками инопланетного паразита, перекраивающего в эти мгновения организм симбионта в соответствии со своим пониманием комфортной среды обитания.