Ушкуйник. Бить врага в его логове!
Шрифт:
В Хлынове, едва к пристани пришвартовались, Костя с воинами убежал сразу. И Мишаня домой пошел, отпустив команду. Нового товара не было, потому – о новом плавании думать надобно.
Поутру и Павел кстати пришел, да хмурый.
Михаил попытался расспросами вывести старшего товарища из мрачного состояния:
– Ты чего смурной, Павел? Никак жена из плавания встретила неприветливо?
– Хуже.
– Да? Рассказывай! – Михаил посерьезнел.
– Пока мы в плавании были, кто-то вдов обокрал.
– Не может быть! – огорчился Михаил. – Что – у всех сразу деньги украли?
– Нет, у двоих только – у жен Спиридона и Поликарпа.
– У двоих – это плохо.
– Даже если бы у одной – разве лучше?
– Сам рассуди, Павел. У одной вполне случайно быть могло. Ну, скажем, женщина растяпа, деньги на видном месте оставила, а сама к соседке ушла. Или хуже того – да ты ведь женщин знаешь – о богатстве всей округе языком своим могла растрезвонить. Вот лихие люди и наведались к вдовушке. А ограблений – два, стало быть – не случайность это.
– У какого же злыдня рука поднялась вдову обокрасть, сирот малых без денег оставить, на голодную смерть?
– Не причитай! Немного денег я им дам, с голода не опухнут. Кто-то по указке поработал.
– Гребцов сразу исключить можно – они с нами на ушкуе в плавании были и злодейство такое сотворить никак не могли.
– Это понятно. Другое скажи – ты никому не говорил, куда деньги разносил?
– Никому – вот тебе крест! – Павел перекрестился.
– И за тобой никто не следил?
– Вроде нет, – неуверенно ответил Павел. – Да что я – оглядывался, что ли? Шел себе да шел.
– Вот ведь странная вещь. Я так даже и не знаю, где Спиридон и Поликарп жили. Где избы их – знал ты, деньги разносил тоже ты.
– Помилуй бог, Михаил?! Неужто ты меня в лихоимстве подозреваешь?
– Окстись, Павел! И тени сомнения нет: ведь я тебя уже несколько лет знаю и ни разу в честности твоей не усомнился.
– Тогда клонишь к чему, что-то я в толк не возьму.
– Думаю – за тобой следил кто-то, вот и вызнал, где вдовы живут, и где деньги.
– Вот супостаты, креста на них нет! И что же теперь делать?
Мишаня задумался.
– Если тати за тобой ходили, значит, знают все четыре избы, где вдовы живут. У двоих деньги забрали. Стало быть – к двоим еще придут. Так?
– Получается – так.
– Тогда у нас есть шанс поймать злодеев.
– Это как же?
– Павел, ты чего тугодум такой? Да сделаем засаду в этих двух домах. О том никому не говори. Ты мне покажи эти две избы, где вдов еще не ограбили, познакомь с хозяйками. Вечером, чтобы соседи не заметили, мы в избы к ним придем, будем грабителей поджидать.
– Может, они и не придут вовсе?
– Этого никто наперед не знает. Возьму с собой Савву и…
– Илью
– Значит, и Илью.
Прошли Михаил с Павлом по вдовьим избам. Подошли к избе вдовы Прохора. Познакомился купец с хозяйкой, объяснил положение, попросился переночевать.
– А что соседи скажут? Что не успел муж сгинуть, сороковины не справили, а я в избу чужих мужиков приваживаю?
– Мы вечером придем, незаметно. Соседям не говори ничего.
Как стемнело, пришел Михаил с Ильей и Саввой к избе. Савву на крышу сарая определил, оттуда под наблюдением весь двор держать сможет. А Илью – на задний двор. Неизвестно, откуда разбойники появятся и как уходить будут, потому надо перекрыть все пути к бегству. Конечно, еще неизвестно, появятся ли они этой ночью, но Мишаня интуицией, прямо-таки печенкой чувствовал – не откажутся лихие люди от легких денег. У пьяного в ночном переулке отберут медяк – и то довольны. А тут не медь – серебро, и не одна монета.
Сам Мишаня в избу зашел. Вдова с детьми в другой половине спать улеглась.
Купец чутко прислушивался к ночной тишине. Час за часом томительно тянулись, вот уже и первые петухи прокричали, потом – вторые. Светать начало. Не пришли незваные гости, обманулся Мишаня в своих ожиданиях. А может – взяли деньги и залегли на дно, затихарились и не придут больше?
Мишаня потихоньку, чтобы не разбудить хозяйку, вышел из избы во двор. Свистнул тихонько своим помощникам, выскользнули они из калитки неслышно и ушли – как и не было.
Прощаясь, Мишаня сказал обоим:
– Отсыпайтесь, а в ночь опять сюда придем.
И сам пошел спать – после бессонной ночи голова тяжелая была. Казалось, только-только подушки коснулся, а уже Лиза за плечо трясет:
– Хозяин, к тебе гость. Пущать?
А в окно солнце бьет, время за полдень.
– Кого еще принесла нелегкая?
– Да Павел же! Я ему говорила – спит хозяин, а он – «пусти» да «пусти».
– Зови тогда.
Мишаня зевнул, встал с постели. Не встречают гостя лежа – за неуважение сочтет.
Вошел Павел.
– Здрав буди, Михаил! Ты ноне ночью в чьей избе был?
– В избе вдовы Прохора, как и договаривались. А что?
– А то, что с утра прибежала Марфа, вдова Ефима – вся в слезах, голосит, от страха трясется – насилу успокоил ее. Уж после полуночи дверь у нее сломали, в избу разбойники вломились, нож к горлу приставили, пообещали убить, если деньги не отдаст. Застращали ее, за малых деток вдова испугалась, деньги из-под пола достала и отдала.
– Проклятье! Как будто сам дьявол разбойникам помогает! Мы в одном месте их поджидаем, а они тем временем в другом свое черное дело творят! Да ты сядь, Павел, чего стоишь?