Ушла из дома и не вернулась…
Шрифт:
– Нет, нет, это наш закон – точно давать сдачу…
Теперь можно и осмотреться. Поглядеть, кто сегодня у нас в гостях и что поделывают. Веселится народ. Шикует. Половина девиц вполне могли быть моими ученицами, останься я трудиться на ниве народного просвещения. Спросил бы кто меня, я в обязательном порядке всех классных руководителей раз в неделю обязывал ходить в бары. Потом много проще выстраивать воспитательный процесс.
Вон пару столиков заняли студенты. Публика небогатая, но я их люблю. Все же сам почти шесть лет оттрубил. Если вдуматься – так действительно золотая пора.
А это уже мои кормильцы – кожа, бархат, золото.
Слушаю вас? Покрепче?.. Коньяк, пожалуйста… Могу предложить армянского разлива… Дорого? (Если дорого, нечего здесь перья распускать, пей коктейль за рубль двадцать и радуйся жизни…) Хорошо, только для вас – водочки и пару капель сока для цвета. Устроит?..
Еще бы не устроило. Усердно спаивает девицу с обручальным кольцом на руке. Да и она, вроде, не против. Каждый точно знает, чем это застолье закончится, но все равно и он, и она делают вид, что просто зашли посидеть в уютном кабачке. Как режиссер и зритель одновременно, хочу отметить слащавую банальность мизансцены. Даже красиво заняться развратом не могут. Все стыдливо, с оглядкой. Но я – актер, ничего этого понять не в силах. Будем считать, что сейчас я – просто человек за стойкой. Тем более, чтоб споить эту «застенчивую грешницу», ему придется еще не раз ко мне подойти.
Два покрепче, два так просто?.. Возьмите конфеты девушкам… Вы совершенно правы, цветы тоже были бы к месту. Но я только бармен, а не волшебник.
Друзья, чьи три рубля? Не забывайте, так и разориться можно…
Ну не нужен, не нужен мне твой червонец, гость Москвы. Нет у меня «Лезгинки» на видеокассете. Дона Самор есть, а джигитов нет.
Так вот, о публике. Я заметил, что за последние годы она изменилась. Сам знаю, что культурному человеку, если ему уже исполнилось двадцать семь, вечером и пойти некуда. Приличный кабак – как реликтовое растение. Да и те отличаются от прочих лишь деталями. Будь моя воля, я бы из этого бара сделал салон. Старомодная мебель, мягкий свет, дорогие налитки. И каждый вечер своя программа. Сегодня, например, лучшие оперные арии, завтра – классический негритянский джаз, а послезавтра – камерные пьесы восемнадцатого века. И музыка звучит негромко, так, чтобы поговорить можно было. Но разве начальство пойдет на это? План есть – значит, нового изобретать не нужно.
Мой час пик прошел. Зал наполнен. Можно слегка расслабиться. Сейчас заказывать станут по мере насыщения. Хотя, вот еще один идет к стойке. О-о-о, неужто последний из могикан?! Забрался на высокий табурет. Что-то давно знакомое в его внешне расслабленной и одновременно собранной позе. Сидит боком. Держит в поле зрения весь зал и, через зеркало, входную дверь. А взгляд… В таких случаях моя первая наставница ставила поднос с бутербродами под локоть. Один нескромный вопрос – и все они на полу. Считай потом – сколько колбасы недовесили. Но у меня не бутерброды!
Внизу стоит сумка с моей собственной, естественно не маркированной, водкой.
– Вечер добрый, Алик.
– Привет…
Меня многие знают по имени. Но что же знакомое? Одет прилично, но без претензий. В глаза не бросается.
Вспомнил! Он прищурился, и я вспомнил. Профессиональная зрительная память. Действительно, последний из могикан. Частенько бывал здесь раньше. Во времена малоизвестности нашего кафе. Сколько лет, сколько зим! Я
Точно, тот самый парень. Он и тогда курил папиросы. Если пришел сюда после такого перерыва, значит, очень надо? Что? Посмотрим. Сегодня, возможно, придется освоить еще одну роль в моем «театре» – суфлера. По глазам вижу – ему хочется меня попросить подсказать. Может быть, я и сделаю это. Только в школе подсказывать нельзя, как справедливо поет «Радионяня».
Небрежно облокачиваюсь на стойку.
– Где пропадал?..
18. Сотрудник уголовного розыска
Это уже не наше кафе. Помещение старое, вход тоже, а внутри все изменилось. В гардеробе вместо вечно вязавшей старушки, крутятся два бодрых швейцара, с оценивающе-жадными глазами. И в зале все иначе. Другая мебель, другие стены, другой свет. Нет, не хуже и не лучше – просто все совсем не так. Ну, чего ворчать – красиво. Только, на мой взгляд, такое темно-интимное решение интерьера скорее разделяет людей, чем помогает сближению. Я не настаиваю – может, это индивидуальное восприятие? Но мне такая полутьма – совсем не нужна. Разглядеть, кто есть кто, весьма сложно.
С Сашкой мы разделились сразу, как вошли. Словно два незнакомых человека. Он присаживается за столик недалеко от входа и, раскрыв меню, начинает изучать зал. А я иду к стойке бара. Сажусь на свободный высокий табурет с краю. Боялся, что здесь будет одна молодежь, и мы выпадем из общего состава. Нет. Девицы, правда, в большинстве молоденькие. Зато среди мужской части публики есть такие, которых из уважения к возрасту должно называть на «вы».
Стараюсь сидеть небрежно, в расслабленной позе отдыхающего. Поглядываю на экран видеомагнитофона, бросаю небрежные взгляды в зал. Разглядеть там что-либо практически не надеюсь. Жду, пока освободится бармен.
Его я знаю еще со студенческих времен. Алик ни на йоту не изменился – тонкий, сухопарый, ровная ниточка пробора в темных волосах, старомодные «учительские» очки. Будто и не прошло стольких лет. Как ему удается так сохраниться?
– Вечер добрый, Алик.
– Привет, – отвечает он на ходу, так, по инерции, только мельком взглянув, пока открывает бутылку ликера. Не узнал сразу? Неужели я сильно изменился? Потом, пока обслуживает клиента, еще раз смотрит на меня. Теперь уже действительно приветливо. Узнал-таки! Хорошо, слабая была надежда, а получилось. Освободившись, он снова подходит, облокачивается на стойку.
– Где пропадал?..
– Так… – неопределенно пожимаю я плечами. Сказать, что давно сменил специальность химика на работу в уголовном розыске? Сразу станет неинтересно друг с другом. Зачем же нам это? – Искал, где лучше.
– Нашел? – флегматично интересуется Алик.
– В процессе.
– Ну-ну… Ты выпить или по делу?
– Я не пью.
– Да-да, ты и раньше, помнится, не слишком жаловал спиртное. Вот на гитаре… Кстати, не пробовал этим делом заняться? Сейчас барды снова в почете. Не то, что в былые времена. А пел ты неплохо. Может быть, все же смочишь голосовые связки?