Ускользающие тени
Шрифт:
— Но сейчас уже поздно, холодно, и идет снег… — сделал последнюю решительную попытку Лозан;
— Дом находится всего в миле отсюда, Джон проводит вас с фонарем. Арман, если вы хотите сохранить дружеские отношения с той, что некогда так дурно обошлась с вами, сделайте, как я прошу. Я поклялась себе, что не позволю себе ни единого поступка, который мог бы угрожать будущему моей дочери, и что все скандалы будут забыты прежде, чем она подрастет. Иначе Луиза станет такой же изгнанницей, как я.
Герцог
— Знаете, вы очень похорошели.
— Почему же?
— Печаль, материнство — кто знает? Надеюсь, миледи, что когда-нибудь вы встретите мужчину, способного пренебречь вашим прошлым и видеть в вас только прекрасное настоящее.
— Да, мне бы тоже этого хотелось, — тихо отозвалась Сара.
— Какой позор, что мы не можем быть вместе! — досадливо воскликнул Лозан, и этот возглас прозвучал вполне естественно. — Увы, моя жена жива, а моя любовница будет возражать.
— Поэтому нам не стоит беспокоить их, — заключила Сара и усмехнулась про себя, видя лукавое выражение на лице Лозана.
Они сидели при свечах и слушали музыку — не разговаривая, не прикасаясь друг к другу, просто пребывая рядом после долгой разлуки. Они. обменялись только обычными вежливыми вопросами: хорошо ли продвигались исследования, как чудесно прошли ее последние концерты, холодные ли зимы в Канаде, интересно ли было жить в шато. Однако все нейтральные темы были быстро исчерпаны, и в комнате повисло молчание.
— Поздно, — наконец произнесла Сидония. — Мне пора ложиться.
— Мне тоже — перелет выбил меня из колеи на несколько дней.
— Время — забавная штука, — невольно произнесла она.
— Несомненно. Послушай, мне нравится, что мы опять стали чужими. Я знаю, что за время моего отъезда утекло столько воды, что в ней можно захлебнуться, но позволь мне сказать одно…
— Что же?
— Что, даже если бы последние десять месяцев мы провели в обществе друг друга, мы не остались бы прежними. В мире ничто не остается в покое, вещи меняются день ото дня. Мы смогли бы с таким же успехом провести этот вечер, испытывая подобные чувства, если бы сильно поссорились. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— То, что, даже оставаясь вместе, мы все равно не до конца познали бы друг друга?
— Что-то в этом роде.
— Что мы в любом случае встречались бы с людьми и их влияние едва уловимо изменило бы нас?
— И это тоже. — Он улыбнулся, и Сидония поняла, что давно забыла зелень его глаз и обаятельный голос. — Итак, выражаясь очень официально, мисс Брукс, вы позволите мне пригласить вас поужинать в самом ближайшем времени?
— Думаю, меня это устроит.
— Это значит «да»?
— Да.
— В таком случае счастлив пожелать вам доброй ночи и приятного сна. До скорой встречи.
— Спокойной
— Кстати, как дела у Сары Леннокс? — спросил он, открывая дверь.
— Вряд ли сейчас ей весело живется.
— Она еще появится?
— Да, в один из последующих дней.
— Своего или твоего времени?
— Нашего общего, — ответила Сидония и быстро поцеловала его в щеку. Она спустилась по лестнице, не переставая радоваться тому, что Финнан О’Нейл наконец-то дома.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Газетная статья была недвусмысленной и совершенно непристойной. Помеченная 15 февраля 1774 года, она гласила: «Смеем заверить наших читателей, что леди Сара Банбери, урожденная Леннокс, в настоящее время проживающая в поместье своего брата, герцога Ричмондского, близ Гудвуда, ожидает ребенка от своего племянника, Чарльза Джеймса Фокса. Леди Сара памятна нам по своему скандальному бегству с лордом Уильямом Гордоном, в результате которого вышеупомянутый джентльмен вынужден был покинуть страну».
Едва прочитав это, ибо в его повседневные обязанности входил просмотр всех газет, король почувствовал удушье, его горло сжалось, как перед приступом кашля или рвоты.
— Это не может быть правдой, — еле слышно застонал он. — Боже, я знаю, что это неправда! — И он схватил колокольчик со стола и зазвонил, призывая своего поверенного и хорошо сознавая, что приближается один из его приступов безумия.
Вскоре перед ним появился незнакомый юноша. Он поклонился, и Георг взглянул на него с некоторым удивлением.
— А где полковник Гилберт?
— Он нездоров, ваше величество. Я — майор Вудфорд. Только недавно был переведен на это место…
— Давно или недавно, — перебил его король, сдерживая яростную дрожь, — у меня есть к вам срочное поручение.
— Назовите его, ваше величество.
— Вы должны передать письмо премьер-министру, лорду Норту, — прямо сейчас, теперь, немедля!
— Разумеется, ваше величество, — ответил Вудфорд, довольный тем, что в первый день на его посту, ему досталось столь любопытное поручение.
— Надо ли вам знать, что содержится в этом письме? — спросил король, подсаживаясь к письменному столу.
Майор уже собирался ответить, что он не претендует на такую честь, что это не имеет отношения к его службе, когда, к своему ужасу, увидел, что король не только покрылся обильным потом, но и задрожал так, что еле мог удержать перо в руках. Он был в таком состоянии, в таком нервном припадке, о котором майора уже не раз предупреждали, и тот просто ответил:
— Если вашему величеству будет угодно сообщить мне об этом.