Ускользающие тени
Шрифт:
В таком состоянии враждебного затишья группа наконец прибыла в Аррас, находящийся в дне пути от Кале. Здесь герцог Лозан решил вернуться в Париж, сообщив, что долг призывает его в Версаль. И именно в Аррасе Фредерик Ховард, граф Карлайд, разыграл свою козырную карту.
Когда чета Банбери покидала Францию, он решил продолжить визит в одиночку, совершив путешествие по Европе, осмотреть достопримечательности и присоединиться к своему школьному приятелю Чарльзу Джеймсу Фоксу в Италии. Но теперь, устремив торжествующий взгляд на Армана, он объявил, что передумал, что он собирается возвратиться в Англию с сэром Чарльзом и леди Сарой.
— Боже! — простонал герцог, когда вдали скрылась из виду его леди, еще машущая рукой. — Если бы я только смог поплясать с ней еще в тот раз!
Он не отказал себе в удовольствии воспользоваться выражением которое родилось в Виргинии, американской колонии, и приобрело широкую популярность в переносном смысле во французском языке. Его неудержимо влекло к Саре, он чувствовал, как слезы заливали его глаза, пока он прощался с ней.
— Я вскоре приеду в Англию, — еле слышно прошептал он.
— О, буду очень рада, — ответила она, и Арману показалось, что он уловил блеск влаги на ее смоляных ресницах.
Пришло время очередного прощания, на этот раз в холодной обстановке бара в аэропорту Хитроу. Сидонию всегда поражал неприкаянный вид путешественников-иностранцев, мелькающих повсюду, и теперь, оглядываясь, она никак не могла собраться с мыслями. Вокруг бродили толпы бесполых существ в тертых джинсах, с непривлекательными аксессуарами в виде огромных серег, татуировок, сальных волос и тупоносых высоких ботинок.
— И это женщины! — произнесла она вслух.
— Ты шутишь? — осведомился Алексей.
— Да, только мне скучно повторять шутку.
— О’кей.
Им обоим не хотелось говорить. Оба сознавали, что расставание отдалит их и что времена прежних дружеских отношений уходят безвозвратно. Алексей отправлялся в турне по Европе, а Сидонии предстоял ряд концертов в Англии — теперь, когда ее провозгласили лучшей исполнительницей музыки восемнадцатого века, это было особенно важно.
— Все было так замечательно, — произнесла Сидония, когда они прошли к паспортному контролю.
— Не говори это таким тоном, как будто мы расстаемся навсегда. Ты ведь собиралась приехать на концерт в Венецию, помнишь?
— Я постараюсь. Но Род намекал, что у меня будет сложный сезон — особенно после концерта в зале Перселла.
— Ладно, попытайся. — Алексей сжал в руках ладони Сидонии. — Что бы ни случилось, я приеду повидать тебя. Не забывай, какое время мы провели вдвоем.
— Конечно, не забуду. Удачи тебе.
— Спасибо.
Он поцеловал ее и пошел прочь, крепко обхватив скрипичный футляр. Сидония попробовала помахать рукой, но Алексей не оглянулся, уже протягивая свой паспорт на пороге очередного этапа своей жизни.
Всадник нагнал Лозана у гостиницы в Буайе, где герцог останавливался перекусить в полдень.
— Месье герцог де Лозан? — выпалил на одном дыхании всадник, оглядывая великолепный экипаж во дворе гостиницы, рядом с которым поили стреноженных коней.
— Да, а в чем дело?
— У меня письмо для вас, месье, из гостиницы в Кале.
Лозан настолько обрадовался, что готов был поцеловать посыльного, однако вместо этого наградил его щедрыми чаевыми.
— Полагаю, письмо от дамы?
— Точно так, месье.
Взломав печать, герцог прочитал торопливо написанные строки и почувствовал, что наконец-то он добился любви Сары.
«Дорогой Арман, я совершенно переменилась, мой добрый друг. Мое сердце разбито и наполнено печалью, и, хотя вы тому виновник, у меня нет иных мыслей, кроме как о любви. Я понятия не имела, что это может произойти, я считала себя слишком гордой, слишком добродетельной, чтобы позволить своему счастью зависеть от любовника-француза.
Ветер дует нам навстречу, но мне не жаль — лучше по-прежнему оставаться в вашей стране. Я едва удерживаюсь от слез. Я сказала сэру Чарльзу, что у меня болит голова, и он удовлетворился этим. Лорд Карлайл, мне не верит, ибо слишком серьезно поглядывает на меня. О небо! Вероятно, я поступаю очень скверно, поскольку стараюсь скрыть свои поступки. Я, самая верная женщина из всех, какие жили на свете, вынуждена лгать и обманывать двоих людей, которых я так высоко ценю!
Оба они вышли, а я предпочла остаться в комнате, чтобы написать тому, кто дорог мне более, чем покой, которого я лишаюсь по его милости. Я не осмелюсь послать это письмо по почте и попрошу отвезти его одного из слуг гостиницы. У него честное и добродушное лицо».
Лозан пригубил вино и вздохнул. Победа была за ним, и теперь любовь с Сарой становилась всего лишь вопросом времени. Он быстро пробежал остальное письмо и задержался в самом его конце.
«Приезжайте, ибо ваше присутствие наполняет вашу возлюбленную величайшей радостью, какую она способна испытывать. Я не боюсь, что вы не поймете мой смешной французский. Наши сердца всегда поймут друг друга. Прощайте, ибо я боюсь, что меня застанут. Помните, что только для вас одного живет на свете Сара».
— О, дорогая моя! — прошептал Лозан, страстно целуя лист бумаги. — Пройдет не более двух недель, и я окажусь рядом с тобой!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Герцог де Лозан оказался верным своему слову. Выполнив свой долг при дворе, расставшись с маленькой содержанкой, он отплыл в Англию в середине февраля и по прибытии в Лондон представился французскому послу графу де Герши. Однако бомонд ему не удалось обмануть. Мадам де Деффан вместе с Горацием Уолполом, которые поддерживали постоянную переписку друг с другом, уже оповестили весь город о том, что причиной приезда герцога явилась его любовь к леди Саре Банбери и что приемы у посла и церемонии представления задуманы только для того, чтобы замаскировать настоящие намерения Лозана. И действительно, когда официальная часть визита герцога наконец окончилась, он пропал в Суффолке в качестве гостя сэра Чарльза Банбери и его жены.
— Что за дьявольскую, игру ведет ее муж? — удивлялась леди Диана Спенсер, которая вышла замуж за виконта Болинброка в 1757 году, а теперь, десять лет спустя, приступила к длительному процессу развода с ним.
— Кто знает! — отвечала ей леди Мэри Коук, считающаяся в свете осой с самым большим жалом.
— Он производит впечатление туповатого человека. Кажется, он даже не понимает, что такая прелестная женщина, как Сара, может привлекать поклонников.
— Не понимает или не хочет понимать? Я убеждена, что такое положение на руку ему.