Ускользающий мираж

Келлоу Джо

— Почему же ты не сказал мне об этом раньше?! Это же было несколько дней назад! Джон, почему ты не сказал мне раньше?!

— Были проблемы, которые еще предстояло решить… — почему-то тихо произнес Джон.

— И ты их решил?

Он кивнул и радостно ответил:

— По-моему, да! Во всяком случае, я ждал, когда мы достигнем штилевой зоны: я подумал, что если наша любовь переживет шторм, то она выдержит и все остальные испытания.

В ту же минуту Кенда оказалась в объятиях Джона. Его губы легко коснулись ее щеки.

— Что ты думаешь, например, насчет завтрашнего рассвета? — прошептал он ей на ухо. — Произнесем клятву верности — и, кто знает, может быть, после этого заживем счастливо.

Кенда

утвердительно кивнула.

— Теперь, — рассмеялся Джон, — как насчет купания?

— Думаю, нам лучше перенести его тоже на завтра! — рассмеялась и она. — По правде говоря, сегодня я не доверяю тебе.

Небольшой порыв ветра налетел с кормы. Паруса надулись, и "Бьюти" двигалась вперед, пока ветерок не утих. Паруса опять безжизненно повисли. Кенда жестом отчаяния утерла пот с лица и постаралась, чтобы ее недвусмысленные эмоции не вырвались наружу.

Джон быстро встал, схватил ее за руку и потащил за собой.

— Давай приготовим свадебный пир! — счастливо воскликнул он. — И не будем жалеть продуктов. Я испеку не только пирог, но и буханку моего любимого хлеба — тесто замесим на морской воде. Ты позаботишься об овощах и фруктах, а ночью я наловлю рыбы — она будет на нашем столе коронным блюдом!

Тем вечером, не сумев уснуть от возбуждения и изнывая от жары, Кенда вышла на палубу и залюбовалась тропическим звездным небом в полной ночной тишине. Она была потрясена завораживающей красотой бездны мироздания. Джон хотел, чтобы она стала его женой, и этот факт делал тихое ритмичное поскрипывание яхты, свет, который изливался из иллюминаторов "Бьюти" на черную блестящую гладь океана, и яркую лунную ночь еще более прекрасными.

Она слышала, как Джон на цыпочках подошел к ней сзади. Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Что ты тут делаешь? — спросил он. — Неужели все-таки передумала?

— Нет. Я никогда не изменю своего решения, — сказала Кенда, целуя его руку. — Я просто чувствую себя слишком замечательно, чтобы спать. Мне не хочется терять драгоценные часы на сон. Я хочу запомнить все.

— Кенда, — его голос стал низким, а тон сказанного — серьезным, — я хочу рассказать тебе о Барбаре и… — он проглотил комок в горле, — и о Джил.

Ее настроение поднялось еще более. Последние тайны между ними исчезали! Объятая волной счастья, Кенда обернулась, посмотрела на мускулистое тело Джона, на его загорелое лицо и подумала: "Какой же он неотразимый…".

— Расскажи… — прошептала она.

— Мы с Барбарой поженились, когда оба еще учились в колледже. Я заканчивал выпускной курс, а она была на первом. Мы очень сильно любили друг друга… — Он выдержал паузу. — Три года спустя от этого уже ничего не осталось. Я не знаю, кого винить в том, что любовь остыла. Может быть, молодость… Наши семьи были против этого раннего брака. Нас предупреждали, но мы никого не хотели слушать. Так или иначе, но когда наша страсть друг к другу прошла — а это случилось очень скоро, — мы решили расстаться. Мы жили порознь целый год, но потом обстоятельства свели нас, и мы решили попробовать начать все с начала. Но и на этот раз ничего не вышло, и когда она уходила, то сказала, что подает на развод. Мы оба решили расстаться, и она уже обратилась в суд, когда выяснила, что беременна. После долгого разговора мы решили не разводиться — по крайней мере, до рождения ребенка. Но с того времени мы уже не жили как муж и жена. — Он говорил почти шепотом. — Родилась Джил. Она была самым красивым ребенком, какого только можно было себе представить.

Кенда улыбнулась. Она как раз очень хорошо могла это себе представить. Очень легко было поверить, что его дочь была просто ангелочком.

— Но она родилась больной… У нее был врожденный порок сердца. Очень тяжело поверить, что у такого малыша может быть столько недугов: стеноз сердечных

клапанов, сосудистая недостаточность… С первого же дня жизни ей требовалась постоянная помощь врачей. За первые три месяца она перенесла три операции на сердце! — Его брови сурово сомкнулись. — Я пытался организовать свой бизнес; отец финансировал меня, но я не хотел, чтобы он тратил свои деньги, поэтому буквально разрывался между работой в своей компании и дочерью. — Он тяжело вздохнул. — Барбара существовала где-то на заднем плане несколько лет. Я не любил ее, но мы оба любили Джил… Мой третий год в бизнесе принес доход в три четверти миллиона, и с того момента мне сопутствовала удача. Мы смогли предоставить Джил лучшее в мире медицинское обслуживание. Я летал с ней в Хьюстон, в Южную Африку и, наконец, в Бостон, где была ее последняя операция. Она уже прожила шесть лет с сердцем, которое считали абсолютно безнадежным с самого рождения. — Он медленно покачал головой. — И вот в первый раз, в первый раз за все эти годы у нас появился луч надежды! Все клапаны были заменены. Группа хирургов сказала нам, что если бы удалось привести в нормальное состояние сосуды, то Джил смогла бы вести практически здоровый образ жизни. Барбара была против хирургического вмешательства, решительно против. Она закатила чудовищный скандал.

— Почему? — спросила Кенда с живейшим любопытством. — Почему она была против операции?

— Потому что в этом был определенный риск. Техника оперативного вмешательства успешно отработана, но были и неудачи, — он теперь смотрел мимо Кенды. — А Джил так многого хотела от жизни! Она очень переживала, что не может бегать и играть как здоровые дети, и больше всего на свете хотела отправиться со мной в плавание на "Бьюти". И я хотел этого так же сильно… Я много читал ей вечерами. Иногда мы приезжали в бухту и проводили ночь на "Бьюти", стоявшей на якоре. — Его темные глаза слишком сильно заблестели в темноте. — Потребовалось много усилий, но наконец мы с Джил убедили Барбару согласиться на операцию. — Джон тяжко вздохнул. — Она умерла на операционном столе в Бостоне. Она умерла… — Горькие слезы потекли у него из глаз и заструились по лицу.

Кенда протянула руку и нежным прикосновением кончиков пальцев вытерла их. Затем смахнула слезы и со своих глаз.

— Я не мог поверить в это! — плача, продолжал Джон. — Я просто не думал, что она может умереть! Я ни разу, даже зная, на какой риск мы идем, не задумывался об этом! Прошло уже около четырех лет, а я все еще не могу поверить, что она мертва…

— Так вот что ты имел в виду в тот день, когда сказал мне, что хотел отправиться в плавание с семьей, но вынужден был плыть один!

Джон кивнул.

— Да. Ты понимаешь, в один день у меня была семья, а в другой все сгорело синим пламенем… Я не могу описать тебе все муки, которые испытал. Как я винил себя, Кенда! Правда! Такая жестокость жизни просто уничтожила меня. Я знал, что Барбара обвиняет только меня в смерти Джил, да я и сам терзал себя бесконечно. На то, чтобы понять, что это не я убил мою девочку, ушел целый год. Ее никто не убивал… В том, что она умерла, не было ничьей вины. — Джон попытался слабо усмехнуться и прошептал: — Все лучшие хирурги, все светила медицины не смогли бы помочь моей маленькой Джил…

Вздыхая, Кенда положила голову ему на плечо. Она и не пыталась заговорить: не было слов, которые смогли бы передать ее боль сострадания в этот момент.

— А Барбара… Барбара два года назад вышла замуж за страхового агента из Лондона и с тех пор живет там. Я получил от нее открытку на Рождество — это был единственный случай, когда я узнал что-то о ней от нее самой после развода. Открытка была написана в веселом духе. Я предполагаю, что она счастлива — во всяком случае, надеюсь на это.

— И я также, — нежно промурлыкала Кенда, — и я тоже.