Условия и Положения
Шрифт:
Большую часть стены занимает массивный телевизор, установленный так, чтобы с глубокого дивана открывался прекрасный вид, в который мне хочется погрузиться. Деклан меряет шагами пространство между телевизором, транслирующим какое-то спортивное событие, и кофейным столиком, уставленным закусками.
— Это что, мимоза? — Ужас в моем голосе невозможно укротить.
Все, что я могу сделать, это уставиться на него. Кажется, я не могу найти других слов, чтобы описать сцену передо мной, кроме потусторонней. Мимозы. Пончики. Незажженная
Что, черт возьми, происходит?
Деклан останавливается, и его глаза встречаются с моими. Я прикусываю язык, чтобы убедиться, что это не сон. Боль мгновенна, делая этот момент невероятно реальным.
Кто бы ни был этот человек, он, должно быть, плод моего воображения. Нет другого объяснения для бейсболки задом наперед, спортивным брюкам и футболке, испачканных сахарной пудрой.
Я никогда не видела Деклана ни в чем, кроме костюма. Никогда. Есть ли у нас двадцатичасовой перелет или поздняя ночь в офисе — его не застукают мертвым ни в чем, кроме Тома Форда. Я испытываю искушение прикрыть глаза, потому что мужчина практически голый с таким количеством предплечий, которое он демонстрирует.
— Что на тебе надето? — Его взгляд ожесточается, когда его глаза сканируют мое тело, заставляя меня чувствовать себя неуместно в свитере и леггинсах.
Я? А как же он?
— Ты из тех, кто умеет говорить. Пончики должны попадать в рот, а не на рубашку.
Уголок его губ приподнимается, когда он стряхивает крошки с груди. Я не могу не сосредоточиться на том, как его мышцы сдвигаются от движения. Его руки сгибаются, привлекая мое внимание к венам, выстилающим его предплечья.
Довольно! Что на тебя нашло?
— Ты пропустил одно место. — Я показываю на свой рот, показывая ему, где задерживается порошок.
Хорошая работа. Используй свое смущение, чтобы подпитать его.
Вот только Деклан не сердится. Он просто подходит ко мне, оставляя между нашими лицами всего несколько дюймов.
— Будь хорошей невестой и помоги мне.
Мои губы сжимаются. Я могла бы уйти и сказать ему, чтобы он нашел зеркало, но это показало бы ему, что я в первую очередь расстроена его присутствием.
Что сделало бы все странным.
Как будто это уже не так.
Я поднимаю руку к его лицу и использую мой большой палец, чтобы вытереть уголок его рта. Его глаза следят за каждым моим движением. Три секунды кажутся тремя минутами, когда он смотрит на меня. Несмотря на все мои усилия избежать его губ, мой большой палец касается его пухлой нижней губы. Он резко вдыхает, и наши глаза встречаются.
Его глаза сужаются.
Он злится.
Тогда
Он, наверное, тоже не ожидал, что ты его пощупаешь.
Пощупаю его?
Я высвобождаю руку Деклана из своей стальной хватки, как будто он обжег меня.
Тебе нужно было использовать его для равновесия, пока ты стоишь на кончиках пальцев ног. Вот и все.
— Все хорошо! — Мой голос звучит как писк.
Какое бы выражение ни было у Деклана минуту назад, оно исчезло, сменившись сжатыми губами и пустым взглядом.
Я отвлекаюсь, убирая беспорядок на кофейном столике.
— Почему ты добровольно просыпаешься так рано в выходные?
— Сегодня воскресенье.
— Мне все равно, даже если ты сам Иисус, никто не должен кричать в 6 утра — что-то на экране телевизора привлекает его внимание. Он издает звук отвращения и вскидывает руки в воздух.
— Пошел ты, Круз. Никому нет дела до твоей дерьмовой стартовой позиции.
Я изо всех сил пытаюсь примирить эту версию Деклана с его обычным холодным, замкнутым «я».
— Как будто я даже не узнаю тебя прямо сейчас.
— Я не могу сказать, хорошо это или плохо. — Я смеюсь.
— Это странная вещь.
В ледяном фасаде Деклана появляется крошечная трещинка, когда он дает волю самой слабой улыбке. К тому времени, как я моргаю, она исчезает.
Как будто надевание нормальной одежды и поедание нездоровой пищи напомнило ему, что внутри есть настоящий человек, которого нужно время от времени выпускать наружу.
— Что ты смотришь? — Я сажусь на диван и беру пончик.
— Формула-1.
— Разве у них нет гонок в Индиане или где-то еще? — Его тяжелый разочарованный вздох слышно за милю.
— Ты права. Этот брак никогда не сработает.
— Заткнись.
— Мимоза? — предлагает он.
Я еще раз медленно моргаю, прежде чем кивнуть.
— Кто бы мог подумать, что сноб пьющий виски, вроде тебя любит что-то такое вычурное?
— Моя мама любила пить их в дни гонок. — Он говорит это так небрежно, как будто впервые в жизни не говорил о своей маме.
Он пьет мимозы, потому что они напоминают ему о маме. За все годы, что я знаю Деклана, он ни разу не заговаривал о своей матери. Тот факт, что он потерял ее в таком юном возрасте, просто разрушителен. Я не могла себе представить, чтобы рядом не было мамы, которая ругала бы меня или шутила бы со мной о жизни. Мои глаза предают меня, и я несколько раз моргаю, пока влага не исчезает.
Я проглатываю комок в горле.
— Это из-за нее ты занялся гонками?
— Нет. Дедушка виноват — или, скорее, был виноват в этом. — Он переводит взгляд с меня на телевизор.