Условно пригодные
Шрифт:
После второго несчастного случая с Акселем Фредхоем его принесли именно сюда, вызвав «скорую помощь». Сюда же принесли и Вернера Петерсена, который был учителем физкультуры до Кластерсена. Он всегда был очень строгим и одновременно нервным: он никак не мог смириться с тем, что кто-нибудь может выйти из помещения раньше его самого, поэтому на уроках физкультуры было строжайше запрещено покидать зал. Следовать этому запрету было нелегко, потому что зимой зал не отапливался и вполне могло появиться желание сходить в туалет, поэтому однажды Коре Фрюман помочился в стоявшую в раздевалке корзину для бумаг. Он сделал это от отчаяния и из самых лучших побуждений, чтобы не ходить в туалет,- уж очень он боялся
С тех пор стало ясно, когда они пользуются санчастью. Поскольку она находилась недалеко от учительской и канцелярии и туда можно было попасть прямо с южной лестницы, она очень подходила для тех случаев, о которых не следовало распространяться.
В школе Биля я раньше никогда не сталкивался с тем, чтобы кто-нибудь отказывался от еды. Но в воспитательном доме и особенно в интернате Химмельбьергхус это было обычным делом, там администрация знала, что ничего страшного нет, если только обнаружить это вовремя. Однако об этом предпочитали не говорить, голодающего укладывали в постель, вызывали врача и выписывали обоснование для госпитализации: на желтой бумаге, если существовала опасность только для него самого, и на красной, если он также представлял собой опасность для окружающих. Такой порядок был установлен, это я и объяснил Катарине, когда мы сидели на складе.
Не было ни времени, ни возможности рассказывать все это Августу, я надеялся, что в этой школе все будет так же, в этом состоял наш план. Однако я ни в чем не мог быть уверен. Но и у меня, и у Августа все равно оставались в запасе всего лишь несколько дней. То есть мы находились в той ситуации, когда не существовало ничего, что стоило бы особенно обсуждать.
– Я не могу оставаться один по ночам,- сказал он.
Я попытался успокоить его тем, что они посадят какого-нибудь дежурного к нему.
– Это будет Флаккедам,- сказал он.
Было ясно, что он имеет в виду. Что это еще хуже, чем быть одному.
– Попробуй не съедать таблетки,- сказал я.
Я хотел объяснить ему, что он может просто проглотить таблетки, так чтобы во рту ничего не было, когда Флаккедам будет проверять, но не запивать их водой. Когда Флаккедам уйдет, он может засунуть палец в рот, и тогда он их отрыгнет.
Мне не удалось ему это объяснить, он начал издавать какие-то звуки, словно животное, потом все затихло.
– Это заговор,- сказал он,- ты с ними заодно.
Мне было слышно, как он с трудом отходит от двери. Я прижался губами к самому полу.
– Одна ночь,- сказал я,- самое большее две. Он отошел еще дальше.
– Мы никуда не уедем без тебя,- сказал я.
В тот же вечер я донес о нем Флаккедаму. Я рассказал все как есть: он не ел две недели, за ужином он только делал вид, я решил это рассказать, чтобы защитить товарища, чтобы можно было что-то предпринять.
Флаккедам сразу же вызвал Биля, я видел, как они зашли в изолятор, потом они сразу же перенесли Августа в главное здание, можно было проследить, как они поднимаются по лестнице, похоже, что Август не сопротивлялся. Вскоре после этого в южный двор въехала машина, ее было
В ту ночь я не спал.
11
В интернате Химмельбьергхус, когда я второй раз отказался бежать, меня заставили выпить «солигнум». Было такое средство для обработки дерева, которым покрывали стены сараев и которое поэтому было легко достать. В нем содержались различные яды для борьбы с грибком, поэтому мне мгновенно стало плохо, и начальство это сразу же обнаружило. Никто не хотел, чтобы этот случай стал известен за пределами школы,- они бы сами промыли мне желудок, но в школе не было необходимого оборудования, тогда медсестра заставила меня принять медный купорос. Никто ничего мне не объяснил – надо было просто его проглотить. Этот факт и то, как он на меня подействовал, я хорошо запомнил.
Медный купорос представлял собой синие кристаллики, я взял примерно столовую ложку из шкафа в художественном классе. Карин Эре при этом находилась там же, но стояла ко мне спиной.
В шкафу хранились различные химические вещества, лак, бензин, чернила для заправки фломастеров, а также медный купорос, который использовался при окраске шелка для создания узоров. Я уже давно заметил его и понял, что это такое, но раньше мне он был ни к чему.
Шкаф был, как правило, на замке, однако во время уроков его открывали. Никто меня не видел, хотя в комнате было полно людей, было понятно почему. Когда я протянул руку и приоткрыл маленькую баночку, я почувствовал, что и время, и место были настолько запретными и невероятными, что я как будто стал невидимым.
Чуть позже на этом же уроке я взял еще и белый халат из шкафа. Это был один из халатов Карин Эре, в нескольких местах немного запачканный краской. Это тоже оказалось совсем несложно. Похоже было, она не видит меня. Поскольку все знали, что я уезжаю из школы, я словно перестал для них существовать.
То, что я задумал, должно было произойти на уроке Фредхоя – это был спаренный урок физики.
Фредхой умел разбираться в учениках. Биль был во всех смыслах значительнее, но Фредхой был самым опасным, потому что его спокойствие, чувство юмора и разумный подход к проблемам заставляли поверить, что он на стороне учеников. И тем не менее он все видел, все понимал и представлял собой смертельную опасность.
Для любого другого учителя можно было найти оправдание или разыграть сцену, изображая, что тебе стало плохо, и тебе бы разрешили уйти. С Фредхоем это было невозможно.
Сейчас его уже нет в живых, он умер несколько лет назад. Когда я узнал об этом, прошло уже много лет после его смерти. Говорили, что с ним случился удар.
В каком-то смысле неудивительно, что именно это стало причиной его смерти. Внутри него всегда чувствовалось какое-то большое давление.
Для меня он и сейчас живой. Он часто приходит ко мне в лабораторию, когда я работаю. Он всегда любезен, точен, забавен, тщательно одет и умен.
И тогда возникает желание склониться перед ним и поблагодарить его за то, что он мне дал, за знания и юмор и нечто другое, вызывающее доверие. Я так и сделал: поклонился, поблагодарил и вспомнил его дружеское отношение.
И тогда пришел страх.
От тех людей, которые открыты и понятны, есть возможность защититься. Например, Биль или Карин Эре – перед ними ты мог чувствовать один лишь страх.
Защититься от Фредхоя было почти невозможно. Он излучал дружелюбие, и это заставляло тебя как бы приблизиться к нему и опереться на него. Хотя ты и знал, что делать этого нельзя, но казалось, что он хочет тебя защитить,- и ты доверялся ему.