Услышь голос сердца
Шрифт:
Во время своих все учащавшихся пьяных скандалов Антуанетта совершенно утрачивала бдительность.
Сначала он думал, что она спятила, но потом ее уровень жизни действительно резко улучшился. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, каковы источники внезапно свалившегося на нее богатства. Она кого-то шантажировала, и это мог быть только Рэннок. Трудно даже представить себе, какими страшными тайнами могла завладеть любовница этого человека. Крэнему было очень приятно сознавать, что маркиз будет продолжать платить за свои грехи. Если бы только удалось найти тайничок, в котором Антуанетта хранила эти ужасные секреты!
В тусклом свете показались ступеньки, ведущие к заветной двери, и Крэнем, переждав приступ боли внизу живота, осторожно поднялся на второй этаж. Сунув руку в карман, он извлек ключ и порадовался тому, что заблаговременно позаботился о нем. Он вставил его в замочную скважину и замер на месте, услышав тихое мужское покашливание. Низкий сочный баритон произнес откуда-то снизу:
— Оказывается, правду говорят, что преступник всегда возвращается на место преступления.
Из тени вынырнула фигура виконта Линдена. Крэнем быстро спрятал ключ в карман. Глаза его заметались, отыскивая путь к спасению.
— На вашем месте я не стал бы убегать, милейший, — с ленивой медлительностью произнес Линден, поставив изящно обутую ногу на первую ступеньку лестницы. — Не забудьте, что вы еще не вполне оправились после болезни, так что спускайтесь-ка лучше сами, старина, не заставляйте меня пачкать вечерние штиблеты.
— Пропади ты пропадом, Линден, — прошипел Крэнем сквозь стиснутые зубы. — Не кажется ли вам вместе с вашим приятелем Рэнноком, что вы уже причинили мне достаточно вреда?
— А-а, вот вы о чем? Ну так следует заметить, Крэнем, что вы пока живы. А вот мисс Фонтэйн нет в живых, к сожалению. Интересно, как же это случилось?
Крэнем возмущенно фыркнул:
— Ее убил Рэннок, болван вы этакий! Это знают все.
Линден лишь пожал плечами и извлек откуда-то из складок своего плаща пистолет.
— Я так не думаю, Крэнем. Спускайтесь-ка вниз, сэр. Зачем нам разговаривать под дождем? У меня за углом стоит четырехместная коляска. Она мигом домчит нас до «Брукса». Мы бы там выпили вдвоем и поговорили, а?
— Вы, должно быть, спятили, виконт. Никуда я с вами не поеду.
Линден рассмеялся.
— Возможно, вы правы. Но ваша жизнь в опасности, Крэнем. Мне кажется, вам сейчас не время быть слишком разборчивым в выборе союзников, а?
Виконт вновь ослепительно улыбнулся, а Крэнем принялся медленно спускаться вниз по лестнице.
В окно безжалостно барабанил дождь. Эллиот почти уже два часа ходил взад-вперед по своей спальне, поджидая Эванджелину. Она придет. Должна прийти. Она придет — и что дальше? Она нужна ему, очевидно, гораздо больше, чем он нужен ей. И он сделал ей предложение.
Боже милосердный, что эта женщина от него хочет? Может быть, ей нужно, чтобы он умолял полюбить его? Он этого не сделает, потому что ему нечего дать взамен. А вдруг ей действительно нужно только удовольствие, которое может дать его тело? Какую злую шутку сыграла бы с ним судьба!
Эллиот вынул из портсигара манильскую сигару и, прикурив ее от лампы, стоящей на боковом столике, глубоко затянулся. За окном по-прежнему лил дождь. Ветер резкими порывами гнул верхушки вековых деревьев в саду, кружился вихрем вокруг замка и жалобно стонал в каминных трубах. Эллиот присел на подоконник, глядя в темноту. Зигзаг молнии, прорезав небо, озарил все вокруг. Последовавший раскат грома гулко отразился от стен башни.
Проблема заключалась не в Эванджелине, вдруг понял он, проблема была в нем самом.
Чего он хочет? Конечно, он хочет жениться на ней. Он отчетливо осознал это, увидев, как этот проклятый Ленотр прикоснулся к Эви. Возможно, он сошел с ума, но ему хотелось, чтобы Эванджелина Стоун стала его маркизой. Чтобы она родила ему детей и вообще чтобы выполняла все, что традиционно требуется от жены. Например, поддерживала его в болезни и в здравии. Более того, Эллиот хотел дать то же самое ей, потому что она всего этого заслуживала. Тем не менее следовало напомнить себе, что ему не впервой хотелось предложить и получить все эти приятные вещи. Эллиот заставил себя вспомнить горькую правду.
Любит ли он Эванджелину? Наверное, нет, потому что он был уверен, что утратил способность любить много лет назад. Будучи наивным, неопытным юнцом, он любил Сесили. А потом был вынужден с корнем выкорчевать из сердца эту любовь. Последние десять лет его жизни показали, что он полностью освободился от этого чувства. Он вспомнил свое ощущение, когда держал Эванджелину в своих объятиях, и удивлялся тому, что смог допустить такое. Почему после стольких лет жизни, не отягощенной соблюдением моральных принципов, его, погрязшего в грехах, с такой силой потянуло к этой девушке? Почему он был готов хитрить и обманывать, лишь бы заполучить ее? Разве при этом его очерствевшее сердце не обливалось кровью? Обливалось. Но он продолжал хитрить и обманывать, потому что, видимо, был не способен измениться.
Чувство, похожее на отчаяние, заставляло его с готовностью взять ее невинность, сознавая при этом, что, кроме этого, ей, наверное, больше и дать ему нечего. Это уже не любовь, а кое-что посерьезнее. Чувство, которое он испытывал к Эванджелине, в корне отличалось от того, что вызывала некогда его давно позабытая невеста.
Неужели то, что он испытывал к Сесили, и было настоящей любовью?
Наверное, нет. Ее преднамеренный обман, несомненно, развеял его юношеские мечты и заставил очерстветь его сердце. Боль прошла, сменившись жаждой мести, причем не только по отношению к ее любовнику, но и ко всему бомонду, который сначала потешался над ним, потом шептался за его спиной, а затем стал относиться к нему с презрением.
И никто — даже Хью, который не мог не видеть того, что происходило, — не потрудился объяснить ему, что Сесили Форсайт — всего лишь бессовестная кокетка. Она не стеснялась в средствах, охотясь за богатым мужем, и с этой целью даже забеременела от лорда Крэнема, хотя ее ожидания и не оправдались. Теперь-то Эллиот понимал, что, к тому времени как он, наивный и неопытный, приехал в Лондон, светское общество уже с трудом выносило Сесили. Только из уважения к ее некрасивой, но знатного происхождения тетушке, которая, благодаря богатому приданому, вышла замуж за увязшего по уши в долгах барона, пользующегося сомнительной репутацией, общество кое-как терпело Сесили. Тем более что ни для кого не было секретом, что леди Хауэлл, как и все, с трудом выносила племянницу своего супруга.