Услышь моё молчание
Шрифт:
– Хочешь, ещё один интересный факт подкину для размышлений?
– Да ты уже накинул столько, что только переваривать успевай. Давай!
– За несколько месяцев до смерти Артур подал в полицию заявление о пропаже своего сотрудника. Некоего Станислава Иевлева, майора в отставке. Человека не нашли, но… Фамилия приёмной дочери Глеба Горянского - Иевлева. Злата Станиславовна Иевлева. Ни о чём не говорит?
– Дочка майора, - констатировал очевидный факт Алекс, всё больше хмурясь.
– Его. И ещё. Сын Горянского отчего-то как две капли воды похож на его друга. Бывшая невеста родила через семь с половиной месяцев после исчезновения Германа. Да и брак с Горянским был поспешным и продлился недолго. Как по мне, он слишком похож на фиктивный.
– Я могу,
– Если только он не знал о нём. Но позже Герман мог забрать сына, если только был в состоянии это сделать. А моё чутьё подсказывает, что это не так. Я не могу утверждать ничего точно, но твой парень куда-то влип. И не без помощи Шерстобитова и Альбины. Я обратился к знакомому, который вёл дело о взрыве и гибели Битка. Одного из охранников застрелил Удав, как показала экспертиза, а всех остальных кто-то другой. Чуть позже, на несколько дней, сгорел дом одного любопытного персонажа. Иннокентий Вениаминович Агаров. Пластический хирург, уволенный за… Короче, грязно вёл дела доктор. Взятки, левые операции. Шум поднимать не стали, просто запретили работать в медицинских учреждениях. Он открыл массажный кабинет на дому. Под этой вывеской была нелегальная клиника для специфических клиентов под очень крепкой крышей. Так вот. На месте пожарища было обнаружено два тела. Одно из них принадлежало хозяину, а вот второе идентифицировали как тело Ерошина Игоря, личного водителя Артура. Рядом с телом был найден пистолет, из которого были застрелены Артур Шерстобитов и его охранники.
– Получается, что водитель с какой-то радости застрелил своего работодателя, коллег, потом поехал к нелегальному доктору, чтобы застрелить и его?
– Доктор был убит из другого оружия, которое так и не нашли. И с чего вытекает, что с водителем был кто-то ещё. Кто-то, кровно заинтересованный в таком вот докторе.
– Герман? Ты допускаешь, что он - убийца?
– напряжённо спросил Алекс.
– Допускаю. Скажи, у него шрамы в области груди есть?
– Есть. Пара небольших, тонких шрамов. Они скрыты татуировкой.
– Одинаковые, с двух сторон?
– уточнил Рогозин и Алексу оставалось только кивнуть.
– С доктором работала медсестра. Я аккуратно расспросил её и показал фото Артура. Она его опознала. Агаров говорил ей, что этот человек его деловой партнёр. Несколько раз Артур привозил молодого парня, но лица его она не видела. Доктор во время процедур закрыл ему лицо и запретил ей сунуть нос к пациенту. В первый раз его привезли с попыткой суицида, были перерезаны вены на руке. На левой.
– Герман носит широкий кожаный браслет на левом запястье, - сглотнул Алекс и потянулся за недопитым остывшим кофе. Выпил и не заметил вкуса.
– Второй раз его привезли сильно избитым, но что было дальше женщина не знает. Её тогда отправили домой.
– А если это был не он?
– с надеждой спросил Алекс.
– Я уверен, что он. Многое совпадает, хотя прямых улик и нет. Только мои догадки и предположения.
– Почему он не попросил помощи? Он же должен был узнать меня, тем более что в первую встречу Артур представил меня этой Эмме, - посмотрел с недоумением на Рогозина Алекс.
– Я же хотел помочь.
– Парень-транс, который утверждал бы, что его похитили, принудили к сожительству. Гриневский, он первым делом попал бы в психушку на обследование, а потом… Шерстобитов его бы там достал и грохнул. Дело было бы закрыто. А сестрица твоя наплела бы, что пасынок умом тронулся после смерти отца. Да и не думаю, что в таком виде и в той ситуации ему было легко решиться обратиться к кому-то знакомому.
– А сбежать?
– Территория загородного дома Шерстобитова была похожа на тюрьму. Колючая проволока по забору, на окнах решётки, во дворе собаки и камеры были понатыканы даже по саду.
– Ничего себе, - пробормотал Гриневский.
– Приходящая домработница рассказала, что в доме всегда было не меньше трёх охранников.
– Что будешь делать с собранным материалом?
– задал вопрос Алекс, закрывая чёрную папку и накрывая её ладонью.
– Мог бы, да и должен, наверное, передать её своему старому другу, но… Дело Шерстобитова закрыто, убийцей назван Ерошин, а вот дело доктора - висяк. Только не хочу я этого делать. Они все получили по заслугам, да что-то подсказывает мне, что это была самозащита. Только не один суд не признает её. Тебе решать, Алекс.
– Спасибо.
– За Удава я бы сам спасибо сказал. Уж больно редкой хладнокровной тварью был. Я не знаю, что с твоим парнем происходило в те годы и, наверное, знать и не хочу, но что было хреново догадываюсь. Боюсь даже, как бы твоя сестрица Германом не рассчиталась за смерть мужа.
– Я бы её сам придушил сейчас, честное слово. А сперва правду бы вытряс, - зло процедил Алекс.
– Чего ей мало-то было? Вышла замуж, родила бы да жила спокойно.
– Таким людям как твоя Альбина всегда мало. А правду?.. Горянские могут знать, только старший точно не сдаст, а вот Глеба можно было бы спровоцировать. Только сам, Алекс, без меня. И передай Герману, что меня может не бояться. Сам хотел таких уродов убить не раз, только долг помешал. Всё посадить пытался, пока самого с работы не выперли. Пошёл я, - Рогозин встал и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.
С работы Гриневский уехал через час, поняв, что в голове крутятся только мысли о Германе. На душе было паршиво. Теперь он прекрасно понимал нежелание парня общаться первое время. Скорее всего, он опасался быть узнанным, а Алексу даже в голову не пришло вспомнить ту встречу. Он попытался представить перед глазами Эмму и понял, что не сильно и разглядел её. Она была ему не интересна, как женщина. К тому же это был совершенно не тот тип, который ему нравился. Вульгарных женщин он терпеть не мог, а она выглядела именно так. Слишком сексуальные наряды, слишком яркий макияж, слишком крупные украшения. Она была красива, но какой-то фальшивой красотой. Он скользнул по ней взглядом, но не запомнил. А как оказалось зря. Алекс до позднего вечера бродил по квартире, как привидение. Он то открывал папку, пересматривал собранные Рогозиным материалы, то со злостью захлопывал. В итоге, после долгих размышлений, он принял душ, оделся. Подхватил документы и поехал к тому, кого это касалось.
Квартира-студия встретила ночного гостя полумраком, резкими аккордами танго и хрипловатым знаменитым голосом Стинга. El Tango De Roxanne. Напряжённое, страстное, бьющее по натянутым нервам. Алекс разулся, сбросил куртку и с папкой в руках мягкими тихими шагами направился на звуки музыки, чтобы застыть поражённой статуей. Герман танцевал. Свет от прожекторов на здании издательства проникал сквозь большие окна, отбрасывая на пол тени. Светлые и тёмные полосы, словно символизировали человеческую жизнь с её удачами и невзгодами, счастьем и горем, встречами и расставаниями. Герман кружился, завораживая точностью движений, напряжением тела. Он словно танцевал с собственной тенью, то сражаясь с ней, то сливаясь в объятии. Мелодия затягивала. Алекс отбросил папку на диван и сделал шаг, на последнем аккорде ловя любимого человека в объятия. Крепкие, почти удушающие, неразрывные. В коридоре он заметил собранный чемодан. Он чувствовал, что этот вечер станет отправной точкой их отношений. Либо между ними не останется недомолвок, либо… О другом исходе не хотелось даже думать. В любом случае передать материалы в следственные органы Алекс не собирался, как и шантажировать Германа ими, заставляя остаться рядом. Он должен решить сам. Свой выбор Гриневский сделал.
– Ты испугал меня, - прошептал Герман, но выбраться из захвата не попытался. Он положил голову на грудь Алекса и попытался выровнять сбитое танцем дыхание.
– Я испугался за тебя, - прошептали губы в ответ.
– Почему?
– Я вспомнил Эмму, - три тихих слова заставили тело Германа дёрнуться и почти забиться, но Алекс держал крепко.
– Успокойся!
– Отпусти, - твёрдо произнёс побледневший парень, тем не менее, глядя прямо в глаза Алекса. В глазах уже не было паники, но была такая чёрная пропасть отчаяния, что…