Уснуть и только
Шрифт:
Маркусу вдруг стало стыдно. В самом деле, разве у него есть какие-то права на Ориэль? Он лишь однажды разговаривал с ней, вот и все. Если ее отец хочет с помощью архиепископа упрочить свое положение, какое дело до этого бедному гасконцу, оруженосцу разорившегося рыцаря?
– Прости меня, – сказал он. – Я задумался.
Колин простодушно улыбнулся.
– Да, ты очень задумчив. Тогда тоже.
– Что ты имеешь в виду? Когда?
– Ну, тогда, – многозначительно объяснил Колин. – В тот раз.
Они поехали дальше
– Иди сюда, – предложил Маркус, решив больше не срывать гнев на маленьком человечке, – я покажу тебе, как бросать камешки, чтобы они прыгали по воде.
Он швырнул несколько плоских камней, один за другим, наблюдая, как они запрыгали по гладкой поверхности.
– Как здорово! Дай, дай я попробую! – Колин подпрыгивал от нетерпения, совсем как ребенок; может быть, такому невинному существу и в самом деле неведомы плотские желания?
Камешек, брошенный Колином, сразу утонул, но он тут же поднял следующий и, закусив нижнюю губу, старательно начал овладевать новой игрой, всецело погрузившись в это занятие. С улыбкой наблюдая за ним, Маркус сел на землю, прислонившись спиной к дереву, и снял куртку. Скатав в валик, он подложил ее к себе под голову и, разморенный жарой, прикрыл глаза.
Должно быть, он моментально уснул, потому что ему сразу же начал сниться какой-то необычный сон. Как будто он, проснувшись, увидел достроенный дом возле пруда, а рядом с домом девушку, долговязую худощавую девушку с длинными черными волосами. Напевая что-то себе под нос, она собирала цветы. Из открытой двери домика доносилось жужжание веретена, на крыльце спал большой белый кот.
Маркус встал, и это движение, видимо, привлекло внимание девушки, потому что она выпрямилась и взглянула на него. Он увидел ее лицо – узкое, худое, даже, пожалуй, костистое, а на лбу поросшее волосами родимое пятно, увидел ее блестящие глаза и бледную кожу.
– Ты должен был прийти, – сказала она.
Эти слова почему-то так напугали Маркуса, что он сразу проснулся, на этот раз по-настоящему, и, тяжело дыша, сел. Колин, все еще швырявший камешки, обернулся и поглядел на него.
– Я уже научился, – сообщил он.
– Молодец, ты очень быстро освоил эту игру. – Маркус поднялся на ноги, с удивлением ощущая, как у него ноет все тело.
Колин с серьезным видом разглядывал его.
– Это заняло не так уж мало времени, – сказал он. – Посмотри, солнце уже садится.
Он был прав. Вода в пруду уже не блестела под прямыми солнечными лучами, а тускло мерцала и казалась совершенно неподвижной. Маркус взглянул на дом и вновь увидел недостроенные стены, без крыши и окон.
– Должно быть, я немного поспал.
– Да, хотя глаза у тебя были открыты. Ты все время смотрел.
– На что?
– На этот маленький домик.
– Там кто-нибудь был?
– Нет, никого. Мы все время были здесь только вдвоем.
Маркусу вдруг стало холодно.
– Пойдем отсюда. Становится прохладно. Пора домой.
– Мы вернемся сюда завтра?
– Нет, не стоит. Завтра поедем на речку, как обычно.
Они сели на лошадей и в молчании направились в Мэгфелд. Поднявшись на вершину холма, откуда уже хорошо был виден дворец, они увидели, как из его главных дверей вышли ярко и пышно разодетые мужчина и женщина. Фигура мужчины показалась Маркусу знакомой.
– Кто это? – спросил он. Колин прищурился.
– Пьер Шарден, брат Ориэль.
У Маркуса упало сердце. В последний раз он видел Пьера над истекающим кровью телом Джеймса Молешаля.
Не поднимая глаз на Роберта, Ориэль сглотнула и снова уставилась на пол.
– Скажи же что-нибудь! – нетерпеливо потребовал Шарден. – Ну же, девочка, не стой, будто ты проглотила язык! Пойдешь ли ты за брата архиепископа? – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Я даю тебе возможность отказаться, Ориэль, невзирая на твое обещание беспрекословно мне повиноваться. Почему я это делаю? Только потому, что считаю Колина де Стратфорда сумасшедшим лунатиком, вот почему.
– Это неправда.
– Что ты сказала?
– Он не сумасшедший, он просто большой ребенок.
Глаза Ориэль, обычно столь ясные и добрые, вдруг гневно засверкали, но она сразу же опять опустила их. Уже гораздо спокойнее Роберт примирительно уточнил:
– Значит, ты не находишь его отталкивающим? – Где-то в стороне от себя Роберт уловил движение обтянутой синим чулком ноги Маргарет, подающей дочери знак. Сделав вид, что он ничего не заметил, Шарден продолжал: – Если так, для нашей семьи будет большой честью породниться с самим архиепископом. – Он откашлялся. – Видишь ли, меня считают возможным кандидатом на пост шерифа графства. Когда настанет время делать выбор, Стратфорд может соответствующим образом повлиять на короля.
Роберт замолчал, и Ориэль мягко ответила:
– Отец, я благодарю вас за то, что вы дали мне возможность отказаться. Однако Колин очень добр, и я согласна выйти за него.
Выйдя из тени, заговорила Маргарет:
– Ты уверена в этом, Ориэль? Честолюбивые планы твоего отца ничто по сравнению с необходимостью прожить жизнь рядом с человеком, которого, по самым скромным меркам, нельзя назвать иначе, как неполноценным.
Роберт повернулся к жене, но Маргарет встретила его таким твердым взглядом, какого он не видел у нее ни разу в жизни. Шарден мельком подумал, что его жена превращается в женщину, с которой нельзя не считаться.