Успех или счастье?

— Пэтси, дорогая… — Папочка Брубейкер, маленький патриарх огромного клана Брубейкеров, засунул в рот дорогую сигару. Затем, откинувшись на спинку кресла и сложив на животе короткие и толстые ручки, он окинул Пэтси внимательным взглядом карих глаз. — У тебя ведь день рождения сегодня, правда, лапочка?

Пэтси поморщилась и кивнула.

— Так сколько тебе стукнуло, деточка? Двадцать два? Двадцать три?

— Двадцать восемь.

— Двадцать восемь! — изумленно воскликнул он. — И когда только успела? —

В голосе Папочки появилось явное раздражение. — Я должен был сообразить своей старой башкой, что ты подросла, пока училась за границей своим танцам. — Он призадумался на секунду, словно размышляя над сделанным открытием. — Двадцать восемь? Двадцать воооо… — он тяжело вздохнул, — …оооосемь. И ты все еще живешь дома? — Он взглянул на свою жену Клэрис и нахмурился.

— Да, Папочка. — Пэтси пожала плечами и огорченно сдвинула брови. Ей такое положение вещей тоже не нравилось.

Стараясь избежать пристального отцовского взгляда, она отвела глаза и принялась рассматривать дом, в котором провела всю свою жизнь, за исключением пяти лет учебы в Европе.

Дом был прекрасен. Огромный, построенный еще до гражданской войны, особняк Брубейкеров поражал как своим стилем, так и размерами. Колонны, словно отважные часовые, поддерживали тянущуюся на десятки метров веранду на первом и втором этажах. Длинная подъездная дорожка обрамлялась раскидистыми деревьями, а территория вокруг дома была усыпана полудюжиной вспомогательных зданий. Со своего места Пэтси могла видеть домики слуг, просторный гараж, бассейн, оранжерею, ухоженный розовый сад и конюшни.

Все было замечательно, если не считать одного.

Мне следовало бы сидеть в собственной гостиной в окружении своих собственных друзей, — подумала Пэтси, кусая нижнюю губу. К сожалению, друзей у нее не было. За исключением родителей и братьев она в последнее время почти ни с кем не общалась.

Она устала. Жутко. До чертиков. Стоило ли пять лет учиться танцам в Европе, если теперь даже негде проявить свой талант? Пэтси подумывала о том, чтобы уехать снова и попытаться начать с нуля свою увядающую танцевальную карьеру, но чего она сможет добиться? Тем более что за пять лет ей надоело жить вдали от родителей. Она и так пропустила свадьбы трех своих старших братьев и рождение их детей.

Долгий, утомленный вздох сорвался с ее губ. Где была моя голова, когда я выбирала профессию? — размышляла Пэтси, корчась под обжигающим взглядом отца. — Почему я не задумалась о том, что, посвятив себя танцам, не смогу жить рядом с семьей? А что уж говорить о начале карьеры в двадцать восемь лет? Ха! Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Ее страсть к танцам развеялась где-то на полпути к Европе, но у нее хватило ума не сознаваться в этом.

Она поморщилась. В очередной раз.

Последний год, посвященный купанию в папином бассейне и бесконечному отдыху, ничего не изменил. Пэтси нервничала, понимая, что должна наконец стать самостоятельной. Сжав ручки кресла, она собралась с духом, ожидая выволочки от отца.

Папочка прочистил горло.

— Дорогая, —

начал он и, вынув изо рта сигару, принялся размахивать ею в воздухе, как указкой. — Когда из всех этих уроков танцев, которые я оплачивал, выходило хоть что-нибудь путное?

— Что ты имеешь в виду? — Пэтси изобразила непонимание, поскольку ответить ей было нечего.

— Ну, я так долго платил за твою учебу, и теперь хочу знать, что ты намерена с этим делать. Пока что ты умудрилась вместо того, чтобы заниматься карьерой, целый год плескаться в бассейне…

Пэтси зажмурилась от стыда. Что ж, — печально подумала она, — он это заметил.

— …жалеть себя и потихонечку толстеть…

— Что? — зашипела Пэтси, прекрасно зная, что пяток лишних килограммов, осевший на ее фигуре, уже мешает платьям застегиваться.

— Не пойми меня превратно, дорогуша, тебе это даже идет. Просто мне интересно, когда же ты наконец вылезешь из бассейна и займешься собственной жизнью.

— Я отдыхаю! — обиженно возразила Пэтси.

— Отдыхаешь? Целый год?

— Ты же не знаешь, что мне пришлось пережить!

— Я видел твои счета, пупсик! Беготня по магазинам и ресторанам отнимает не так уж много сил. Я не знаю, что ты там делала в своей Европе, но… чего уж… это все в прошлом. Я заявляю тебе здесь и сейчас, что пора тебе слезать с моей несчастной шеи и самой зарабатывать на жизнь своими плясками. Справляйся сама, как твои старшие братья.

Пэтси ахнула. Слезать с его несчастной шеи! Просто зла не хватает!

— Почему… почему… — забормотала она, обидевшись, но все же признавая его правоту. Ее братья трудились, не покладая рук. Рядом с ними она чувствовала себя виноватой.

Лоб Папочки покрылся морщинами.

— Потому что твои старшие братья женаты и имеют детей. Делают карьеру и занимаются бизнесом. Ты же окончила школу для чего? Гм, боже мой. — Он подсчитал на пальцах. — Прошло уже десять лет, а тебе нечем похвастаться.

Пэтси заерзала в кресле.

— Ни мужа, ни детей, ни карьеры. А в школе ты была одной из лучших! — Он фыркнул и побагровел, как обычно бывало, когда он читал нотации своим отпрыскам. Как ни баловал Папочка свою единственную дочку, видимо, наконец он решил, что пора бы ей и повзрослеть.

— Папочка, — пробормотала Клэрис, пытаясь унять своего мужа, пока он не сболтнул чего лишнего. — Я уверена, что Пэтси хорошо училась и стала отличной танцовщицей. — Она повернула к дочери свою седеющую голову. — Правда, милая?

Пэтси не решилась солгать. Она не училась. Она ходила по магазинам. Развлекалась. Путешествовала. Она пять лет строила из себя избалованного ребенка. Нет, солгать она не могла, и поэтому ей пришлось сменить направление разговора.

— Я прекрасно могу сама о себе позаботиться, Папочка! — воскликнула Пэтси. — И еще я могу… убрать отсюда свою… свою… жирную задницу и… зарабатывать плясками! — в ярости заорала она и стукнула кулаком по столу. Ее младших братьев, сидящих за дальним концом стола, это маленькое представление привело в полный восторг.