Успех (сборник)

Харитонов Михаил Юрьевич

Вербовщик переломил скатанную трубочку пополам и бросил на пол.

— Скоро она сядет здесь — наверное, прямо на веранде. И кинется сюда. Найдёт вас. Бросится на шею и будет со слезами каяться за свои иррациональные страхи. Даже назовёт себя дурочкой. Вы её успокоите. Утешите её. Возможно, займётесь любовью… Утром вы пойдёте смотреть рассвет… А я отправлюсь к другому кандидату.

Над домом послышался шум приближающегося глайдера.

— О, как быстро. Я думал, у нас есть ещё несколько минут. Решайте, Кралевский. Сейчас. Другого времени не будет. Скажу только одно: я отдал бы всё, чтобы оказаться на вашем месте.

— Эти медузы… — начал было Оскар.

— Это подданные, Кралевский. Им можно приказывать. Их можно мучить. Их можно убивать. Ими можно воевать. Да что я вам объясняю…

— Но всё-таки зачем? — пробормотал Оскар. — Не лучше ли этим медузам спокойно жить на своей планете? Собирать свои грибы, или что они там едят?

— Философствуем? — старик привстал. — Прощайте. Извините за беспокойство.

— Нет, — сказал Оскар, тоже вставая.

— Что нет?

— В смысле, да. Вы меня поняли, — Оскар сказал это с тяжёлой злобой.

— Угу, понял. Всё-таки вы согласны. Тогда — последнее испытание. Настоящий властитель должен властвовать и над своими животными инстинктами. В частности, над страхом смерти. Это тело вам больше не понадобится. Избавьтесь от него.

Он достал пистолет и кинул его Кралевскому.

— Не беспокойтесь, это не тепловая штуковина, которой вы орудовали на корабле. Обычные пули. Стреляйте в голову или в сердце. Предупреждаю: в сердце бывает больно. Лучше в голову. Точнее, в рот.

Глайдер пошёл на снижение.

— Нет, в сердце, — решил Кралевский. — А Вы не могли бы оказать мне любезность? Даже две, — попросил Оскар. — Во-первых…

— Нет, на курок вы должны нажать сами. Иначе не считается.

Оскар неумело приставил пистолет к груди.

— Так?

— Чуть выше и левее. Вы ещё о чём-то просили?

— Да. У меня в том шкафу коллекция. Я хотел бы взять её с собой на ту планету.

— Там метан. К тому же у вас не будет глаз. Эти существа слепы.

— Хорошо. Но сохраните её для меня. Мало ли что… И последняя просьба — я хочу, чтобы там был и мой череп.

— Ах вы поэтому хотите в грудь? Чтобы сохранить экземпляр? Ну что ж, в этом есть своя логика.

Шум снижающегося глайдера превратился в грохот.

— Да, садится прямо на террасу. Террасе конец. Давайте, что-ли…

Кралевский перехватил пистолет поудобнее и выстрелил старику в лицо.

Грохот выстрела заглушил протяжный вой снижающегося глайдера.

Тело вербовщика нелепо изогнулось и рухнуло обратно в кресло.

— Никому нельзя доверять, — сказал Оскар куда-то в пространство. — Никому нельзя доверять. Уж это-то я усвоил.

Вербовщик не шевелился.

— Нельзя предлагать властителю убить себя, — продолжал Оскар. — Властитель может убить своих врагов. Или подданных. Или тех, кого он любит. Но не себя. Только не себя.

Вой стих — видимо, глайдер всё-таки сел.

— И другие нестыковки, — Оскар прикрыл глаза. — Не вижу смысла торопиться. Медузы могли и подождать лет семьдесят. И ещё одно: это плохое предложение. Я хотел бы предложение получше.

Он бросил пистолет и вышел из комнаты. Нужно было перехватить Серну на веранде и под каким-нибудь предлогом не пустить её домой.

* * *

— Кажется, череп почти не испорчен. Поздравляю с пополнением коллекции.

Уриэль Ди Ди, маленький человек в старомодном сером костюмчике и ещё более старомодных очках, скептически смотрел на тело вербовщика.

— Вы и про коллекцию знаете, — вздохнул Оскар.

— Ну разумеется. Мы стараемся знать всё, что нас касается. Вы же, как-никак, будущий родственник. Правда, до сегодняшнего дня у меня были в этом некие сомнения. Поэтому, кстати, я вёл себя несколько не по-джентльменски. В частности, не стал торопиться со знакомством. Чтобы не слушать потом бесконечных разговоров Серны о вас. Начинающиеся со слов «а помнишь». Очень неприятно, поверьте.

— Ну, Серна утешилась бы, — Кралевский взял голову вербовщика за подбородок и попытался приподнять её. Но тело уже окоченело.

— Серна вас любит, — печально сказал Уриэль Ди Ди. — Она так торопилась к вам… У неё прекрасная интуиция. Я за ней еле угнался.

— Что, она увидела ваш глайдер и полетела обратно? Ну и дисциплина у вас в Семействе, — вздохнул Оскар.

— Не так. Я её просто обогнал. Моя машина всё-таки помощнее. Обогнал ненамного, но всё же успел сесть раньше неё. Убедился, что свой экзамен вы сдали на отлично. Позвонил ей и посоветовал возвращаться.

— И она послушалась? — скептически поднял бровь Кралевский.

— Конечно. Мне она верит. Если я сказал, что с вами всё в порядке, значит, с вами всё в порядке. Ну и, кроме того, я ей напомнил, что если она здесь появится с бухты-барахты, то будет выглядеть как последняя дурочка. В ваших глазах прежде всего. А этого она боится. Так что она сейчас летит над морем. Обратно. Да, кстати — предполагается, что вы про её эскападу ничего не знаете, хорошо? Хотя… — Уриэль Ди Ди задумался, — ей всё-таки придётся сказать, что вам было плохо. Например, аллергический шок… Или сердечный приступ. Старый добрый сердечный приступ. Иначе она и в самом деле решит, что поступила глупо. И перестанет доверять своей интуиции. Вам не сложно будет соврать любимой женщине про сердечный приступ?

— Не сложно, — улыбнулся Кралевский.

— Учтите, она какое-то время будет вас беречь. Даже умерит свои сексуальные аппетиты. Ничего, потом наверстаете.

— Добрая девочка, — вспомнил Оскар. — С пониженным инстинктом сопротивления.

— Это кто вам сказал? — во взгляде Уриэля Ди Ди обозначилась откровенная неприязнь. — А, этот… Нет, Серна совсем не добрая. Просто она вас любит. Поэтому вы будете видеть её только с хорошей стороны. Но вообще-то любовь и доброта — разные вещи. Любовь делает человека жестоким ко всему, что не является объектом его любви. О, наша Серна ещё себя покажет, я уверен. Это я говорю не как отец, а как менеджер по кадрам, — добавил он.