Успех (сборник)

Штатный психолог районного сектора Бюро Занятости чуть наклонила голову, пытаясь заглянуть клиенту в глаза.

Кралевский отвернулся: он не любил, когда его разглядывают, потому что не любил свою внешность. У него было типичное для коренного жителя звёздной системы B7BDFJ лицо: жидкие серые волосы, толстые губы, водянистые глаза неопределённого цвета. Примерно так же выглядел каждый пятый его соотечественник.

— Ваши документы подтверждены, — психолог на всякий случай сверилась с контрольными данными. — Теперь скажите… вы в самом деле согласны? Вы хотя бы понимаете, что это за работа?

— Я всё понимаю, — сказал Оскар, глядя исподлобья. Трусливо и жалко — как и полагается хроническому неудачнику, делающему свою последнюю ставку.

— Нет,

Интересно, вяло подумал Кралевский (уже успевший хорошо изучить немудрёные методы муниципальных психологов из Бюро), в каком стиле это будет исполнено на сей раз? Классическая «мамочка»? Или популярное «это не ваш выбор»? Или «назовём вещи своими именами»?

— Назовём вещи своими именами, — начала психолог. — Вы пытаетесь получить работу, полагая, что имеете на это право. Десять миллионов безработных граждан нашей планеты тоже хотят получить работу, и тоже полагают, что имеют на это право. При этом вы обеспечены всем необходимым для жизни. Благодаря труду наших предков, у всех жителей системы есть жильё…

— Видели бы вы мою конуру, — вставил Оскар ожидаемую реплику.

— У вас есть жильё, продовольственный паёк и бесплатный доступ к муниципальным информационным ресурсам, — гнула своё психолог. — Все эти блага предоставляются властями системы бесплатно. Скорее всего, вы ни разу в жизни не держали в руках деньги…

— Один раз держал, — сказал Кралевский. — Ребёнком. В космопорту. Тогда у нас ещё останавливались транспорты, пока трассу на AA114WW не закрыли… Иногда кто-нибудь из экипажа сходил на планету. Погулять по твёрдой земле, пока корабль собирает энергию. Мы крутились поблизости. Надеялись что-нибудь заработать. Иногда нам кидали мелочь. У меня было плохое место, возле самой двери, шансов было очень мало. Но однажды мне обломилось. Робот рассыпал тележку с багажом. Я бросился подбирать. Подошёл человек. Такой высокий, седой… нос с горбинкой. До сих пор его помню. Он дал мне пятнадцать кредитов. Две купюры, пятёрка и десятка. Пятёрку мне пришлось отдать, чтобы ребята меня выпустили с территории. Десятка осталась у меня.

— Что вы сделали с этими деньгами? — спросила психолог, подпуская в голос толику профессионального сочувствия.

Кралевский перебрал в уме несколько вариантов ответа. Остановился на самом простом.

— Не помню, — пробурчал он.

— Лжёте, — женщина добавила в голос профессиональной твёрдости. — И лжёте неумело. Вы же прекрасно знаете, что все финансовые операции фиксируются в вашем досье. Прежде чем вы сюда пришли, я его посмотрела. Деньги были потрачены в баре «Кассиопея». Они ушли на оплату заказа госпожи Юны Шульпинской. Настоящее шампанское и шоколад. Интересно, она хотя бы дала вам попробовать шампанского?

— Нет, — честно сказал Оскар. — Я был дурак.

— Вы и сейчас не поумнели, — отрезала психолог. — Вы считаете себя умником. Ваш отец тоже считал себя умником. Помните, что с ним стало?

— Вы же всё прекрасно знаете, — Оскар пожал плечами.

— Нет, расскажите, — психолог прищурилась, — расскажите это нам.

Кралевский подумал про себя, что бабёнка ни на шаг не отступает от методички: ненавязчиво ввинченное «нам» нужно, чтобы переключить регистр восприятия клиента в режим ребёнка — слабого, зависимого, оправдывающегося перед мощным коллективным «мы». Когда он разрабатывал план, то прежде всего взялся за изучение профессиональной литературы: не каких-нибудь там теоретических трудов, а инструкций и методических пособий. Доставать подобную литературу было непросто, но результат себя оправдывал: чёткие и ясные схемы, прописанные чёрным по белому в этих файлах и книжечках, сильно отличались от велеречивой теоретической чуши, которой учат в школе и на курсах. Толстые книги по психологии были наполнены рассуждениями об индивидуальном подходе, эмпатии, уникальности каждой личности. Методички давали чёткие схемы манипуляции простенькой конструкцией, именуемой «человеческой психикой». В девяноста процентах случаев они работали.

— Нам — это кому? — отбил он атаку.

— Расскажите это мне, пожалуйста, — психолог широко открыла глаза, усилием воли расширила зрачки — их этому учат, напомнил себе Оскар: расширенные женские зрачки вызывают у мужчины инстинктивное доверие — и добавила в голос мёда, переходя в режим близкого общения.

«Грубовато, на троечку» — решил Кралевский.

— Он просто хотел переждать плохие времена, — сказал он ожидаемую фразу. — Я его не осуждаю.

— Ещё бы вы его осуждали! — психолог, осведомлённая о причине появления на свет, невольно прищурилась. — А знаете, почему нелегальная заморозка запрещена?.. Вы, небось, думаете, что сильные мира сего ездят на вашем горбу. Мы, обыватели, все так думаем. Почему бы не заморозить лишних людей, пока кризис не кончится? Мы не понимаем простой вещи. Представьте себе, что лягут в анабиоз всё население Галактики, чтобы воскреснуть через тысячу лет. Ничего ведь не изменится, правда? Мы начнём с того же места. Потому что кризис — в нас. Мы просто унесём свои проблемы с собой, понимаете? Но ведь всё то же самое применимо и к одному человеку. Он носит свои проблемы с собой. И ваши проблемы — в вас самих, вы от них не убежите.

— Просто нет нормальной работы, — проворчал Оскар. Он не любил демагогию, но спорить не собирался. Ему нужно получить билет и он намерен это сделать сегодня. Все дела.

— У вас есть работа. Вы имели право на поступление в муниципальное училище, которое было обязано обучить вас какой-нибудь полезной профессии. И вы этим правом воспользовались.

— Ага, вот именно. Какой-нибудь профессии, — Кралевский подбавил в голос горечи. — У меня не было выбора.

— Ложь. Выбор у вас был. Но вы пожелали, — женщина заглянула в компьютер, — иметь профессию, связанную с космосом. Вы знали, что в нашей системе нет учебных заведений, обучающих пилотов или астрогаторов. Но настаивали на своём. И вас научили тому, чему могли научить. Вы согласились. Теперь вы имеете сертификат оператора биологических систем замкнутого цикла на космических кораблях дальнего следования. То есть, попросту, говнокрута. Так эту профессию называют космонавты. Гов-но-крут. Смачное словцо, правда? В обязанности говнокрута входит очистка мочи. Подкормка съедобной плесени дерьмом. Утилизация выдыхаемой углекислоты. Фильтрация испорченного воздуха. И так далее.

— Мне не предложили ничего лучше, — Оскар демонстративно уставился в немытое окно.

За ним расстилался привычный пейзаж: низкие серые дома и небо того же цвета, в котором плавало грязное желтовато-коричневое пятно — солнце системы B7BDFJ.

— Когда-то это была нормальная профессия, — продолжала психолог. — Когда-то. Когда не было дейкстровского привода и корабли шли в космосе годами. Но теперь говнокрут в составе экипажа — забавный анахронизм. Его берут на борт на случай непредвиденных обстоятельств — ну, если корабль надолго зависнет в космосе, и придётся есть продукты переработки. Такое бывает. Раз в десять лет. Всё остальное время говнокрут — предмет насмешек команды. Нечто вроде бесплатного клоуна. Или мальчика для битья. Это такая космическая традиция, знаете ли — издеваться над говнокрутом. Мир жесток, Кралевский. Никто не любит бесполезных людей, и всегда находит им какое-нибудь применение…

— Я хочу получить работу, — Оскар старательно надул губы, изображая инфантильное упрямство.

— Я понимаю, — вздохнула психолог. — Сейчас вы мне скажете, что всё продумали, на всё согласны, и так далее. Ну да, конечно. Мне приходится выслушивать это каждый день. И, чёрт возьми, я вас понимаю! Мы все согласны на всё, ведь так? Вот я работаю здесь, в Бюро. Я пытаюсь отговаривать таких, как вы, от всяких идиотских планов. Чтобы они, чёрт возьми, остались здесь, в системе, и не портили наш рейтинг эмиграцией. Это хреновая работа, но это всё-таки работа… и я за неё держусь, Кралевский. Но если в вашем случае речь шла бы о настоящей работе, я первая поздравила бы вас. Даже с работой говнокрута. Конечно, придётся жить среди вонючих труб. И остальное время чистить карманы от какашек, заботливо подкладываемых туда экипажем. Но ведь вы не получите даже этого, Кралевский! Вакансия, на которую вы подали — это место на бревновозе. Он летит в новую систему. На борту — тридцать человек экипажа и двадцать тысяч туш. Возвращать его не будут: корабль остаётся в собственности осваиваемой планеты. Экипаж подберут на орбите. У них есть оплаченные билеты до центра Галактики. У вас билета нет. Поэтому вас просто выбросят в ближайшем населённом мире. И вы окажетесь на планете класса C или D. Может быть, вы думаете, что там легче устроиться? Выбросите это из головы. Безработица на окраинных мирах выше, чем у нас. А вот неба над головой вы больше не увидите. Вы думаете, это так легко — жить без неба? Без солнца? Без чистого воздуха? Вонь, грязь, тяжёлая работа до конца жизни… Впрочем, да, есть ещё одна тема. У вас ведь никогда не было женщины, да? Юна так и осталась, — она выдержала крохотную обидную паузу, — недосягаемой? А других случаев не подворачивалось?